Предыдущая Следующая

сенях появился старший  долговязый  повар.  С  тихим  злобным  шепотом  он

схватил через порог ведро и размашисто опрокинул его над полом. Теплый пар

густо шибанул к потолку, закрыв окаменевшее лицо Степаниды, ведро  коротко

звякнуло, и немец стремительно выскочил из сеней. - Чтоб ты сдох, злыдень!

- тихо сказала Степанида, отряхивая мокрую юбку. Петрок оглянулся  -  хотя

бы не услышали, а то  вдруг  поймут.  Наверно,  этот  худой  действительно

злюка, с ним надо держать ухо востро.

   - Тихо, баба! Их власть, что сделаешь...

   - Власть, чтоб они подавились...

   Пол мыли холодной водой - хорошо, что в бадье ее было запасено с  ночи,

к колодцу теперь не  подступиться.  Петрок  не  хотел  туда  и  подходить,

Степанида тоже. Она старательно терла веником пол,  мыла  скамьи,  скребла

ножом длинный и старый стол, сметала с  подоконников.  Петрок  прибирал  в

сенях, выносил всякую рухлядь в истопку  или  под  поветь,  на  завалинку,

забросил на чердак паклю. Наверно, никогда еще это жилище не  знало  таких

забот, даже перед праздником его не убирали так тщательно, как  теперь  по

принуждению, и Петрок думал: кто знает, как все это понравится  немцам?  А

вдруг не угодишь чем-либо, что тогда будет?

   Тем временем  возле  колодца  доваривался  обед,  дым  из  кухни  почти

перестал идти, пар тоже  кончался,  круглая  крышка  кухни  была  неплотно

прикрыта,  и  во  дворе  пахло  жареным  луком,  салом,   которыми   немцы

приправляли суп. Озлобленно-молчаливый повар вертелся там как  заведенный,

кажется, не присел ни разу; после короткой стычки  с  ним  уныло  топтался

возле стола присмиревший Карла. Но вот долговязый  остановился,  вынул  из

брючного кармашка часы на блестящей цепочке и что-то проговорил помощнику.

Петрок помалу прибирал в сенях, все время  наблюдая  за  ними  и  невольно

сочувствуя добряку Карле. Судя по всему, тому попало от старшего, иначе бы

он так подчеркнуто безразлично не  отворачивался  от  Петрока,  когда  тот

выходил на ступеньки, заметал у порога. Он еще не кончил  подметать,  а  с

большака донесся нутряной гул, и знакомая, с  брезентовым  верхом  машина,

покачиваясь на колдобинах, свернула к усадьбе. Петрок с  веником  в  руках

бросился в сени.

   - Едут! Баба, слышь? Едут!

   Что-то хватая на ходу, Степанида выскочила из хаты  и  прикрыла  дверь,

оба они замерли в сенях, ждали и слушали. Машина тяжело катилась по  узкой

дорожке, пока не остановилась в воротцах  под  липами.  Петрок  ждал,  что

вначале кто-то выпрыгнет  из  кабины,  но  в  машине  что-то  металлически

Предыдущая Следующая