Предыдущая Следующая

такой штучки, блеснувшей крошечным язычком пламени. Петрок наблюдал за ним

почти с детским трепетом, очень хотелось,  чтобы  его  самосад  понравился

немцу. Но  вот  немец  основательно  затянулся,  выпустил  дым,  и  Петрок

подумал: закашляет. Однако тот не закашлялся,  только  сморгнул  светлыми,

словно выцветшими от солнца ресницами.

   - Ист гут!

   - Гут? - вспомнил Петрок знакомое еще по той войне слово и обрадовался.

- Я ж кажу... Хороший, ага. Свой, так что...

   -  Гут,  -  повторил  немец  и  что-то  сказал,  обращаясь  к   повару,

орудовавшему огромным веслом в котле. Но тот только сердито  гаркнул  раз,

другой, и ряболицый, положив на край стола цигарку, взялся за нож.  Петрок

подумал, что, наверно, довольно. Все-таки они при  деле,  докучать  им  не

годится, и он задом и как-то боком отошел к крыльцу.

   Надо было браться за уборку, но он все медлил, не зная,  с  чего  лучше

начать.  Никогда  он  не  прибирал  в  избе,  этим  занималась  Степанида,

последние годы ей помогала Феня, у него же были другие, мужские заботы. Но

вот война, кажется, уравняла, бабское дело не обошло и его. Что ж,  прежде

всего надо было освободить пол, чтобы ничто не мешало мытью,  и  он  начал

вытаскивать в сени  все  горшки,  чугуны,  вынес  вилы,  кочергу,  помело;

отодвинул скамью из угла, где оказалась тьма различного  домашнего  хлама:

рваные опорки, ржавый пустой вазон,  крышка  от  кадки,  какие-то  тряпки,

щепки, верно, для растопки печи. Все  это,  лежавшее  здесь  долгие  годы,

имевшее свое определенное место и никому не мешавшее,  почему  оно  теперь

оказалось помехой этим приблудкам? Петрок вынес в истопку и разное  тряпье

с шестка возле печи, убрал с гвоздя кожух, осторожно взял в руки  скрипку.

Скрипку не годилось выносить в истопку, ее следовало беречь от сырости.  И

Петрок осторожно засунул ее за иконы. Маленькая его скрипочка вся скрылась

там, и он подумал: пусть лежит, дожидается лучших времен.

   В избе стало свободно, почти пусто. Петрок, повздыхав, принес из  сеней

ведерко с  водой,  нашел  под  печью  старую  тряпку.  Все  еще  злясь  на

Степаниду, он полил водой самое  затоптанное  место  возле  печи  -  пусть

отмокает. Вода сразу широко разлилась по доскам,  постепенно  собираясь  в

черную мутную лужу у порога. Петрок стоял посреди хаты. Надо было выйти  в

сени за веником, но он не мог перешагнуть лужу, а разуваться или мочить  в

разбитых опорках ноги ему не хотелось. Оставалось дожидаться,  когда  вода

куда-либо сойдет от порога.

   - Боже, что это? Что ты  наделал?  -  послышался  из  сеней  Степанидин

Предыдущая Следующая