Предыдущая Следующая

сторону недалекого оврага.

   - Слушай... Послушай меня. Никому ни слова! И никуда не суй носа.  Сиди

дома. Потому что... И мне грозились: за одно слово сожгут.

   Степанида опустилась на шершавый еловый комель на санях, у нее  уже  не

было силы стоять. Значит, и Петрок  тоже  побывал  в  их  руках  и  теперь

приказывает ей молчать.  Иначе...  действительно,  страшно  подумать,  что

может случиться, если "иначе"... Где тогда жить? Куда идти с детьми?

   Петрок напоил коня, завел в хлев. Недолго повозился там и  снова  вышел

во двор. Уже совершенно стемнело, из-за угла истопки  задувал  порывистый,

нехолодный ветер, звезд в небе не было  видно.  Обессиленная,  заплаканная

Степанида сидела на бревне и думала: что делать? Наверно, им с Петроком от

беды уже не уйти, но хотя бы эта беда  не  задела  детей,  не  обожгла  их

слабые души. Потом, конечно, достанется и детям,  познают  и  они  кривду,

которой немало в жизни, но когда подрастут,  пусть.  А  теперь  еще  рано,

теперь она готова была заслонить их собой от злобных укусов жизни.

   - Вот, бабонька ты моя, до чего докатились! - подошел к ней  Петрок.  -

Кто бы когда подумал! Вот и я... Еду, только лошадь повернул  с  большака,

напрямик хотел, выходят: давай коня! Какой тебе конь,  не  видишь,  дрова.

Давай, и все. И дуло под нос. Взял бы, но гужи у меня слабые, я и  говорю,

мол, вот, рваные гужи... Посмотрел отпустил. Говорит, родня все  же.  Чтоб

ты околел, такой родич! Но, если что, сожгут. Они такие.  Разъяренные.  Им

что? Им терять нечего. Как волки в лесу.

   - Братья там или кто?

   - А черт их знает! Но не один. Я видел...

   - Так что же? Молчать?

   - А что же еще? Жаловаться? Так пожалей детей!

   Степанида молчала. Детей она пожалеет, конечно, но кто пожалеет ее? Над

ней издевались, а теперь она должна измываться сама  над  собой,  терпеть,

когда не терпится, молчать, когда изнутри рвется крик. Разве так можно?

   Всю  ту  долгую  ветреную  ночь  она  не  сомкнула  глаз,  лежала,  как

деревянная,  в  запечье,  размышляла.  Думы  были  бесконечные,   тяжелые,

беспросветные, со множеством вопросов, на которые она не находила  ответа.

Что-то в мире запуталось, перемешалось зло с добром или одно зло с другим.

Или, может, в ней самой  что-то  изменилось,  переиначилось,  надломилось,

превратилось в прах? Она многого не понимала, но хорошо чувствовала  одно:

так не должно быть,  не  по-человечески  это,  значит,  надо  было  что-то

делать. Не лежать, не ждать,  не  мириться  -  завтра  же  надо  бежать  в

Предыдущая Следующая