Предыдущая Следующая

И Егор, хотя и с большим скрипом, но продолжал. Однако год от году «скрип» этот становился все туже и туже. Илья Юргин за несколько послевоенных лет потратил нервов больше, чем за всю прошедшую жизнь. И когда Егор упирался окончательно, «Купи‑продай» прибегал к Устану и начинал подпрыгивать на стуле, точно его кололи снизу острым шилом.

– Нет, Устин… Н‑не‑ет, как хошь, а Егорка идиот непуганый. Ить за нонешнее лето волчишки всего одного теленка порвали. Это как, а? Не могли они, что ли, с полдюжины хотя бы загрызть? Каждому ясно, что могли. Слышь, Устин? Слышь, говорю?

– Да слышу, чтоб тебя! – взрывался Устин и шел к Егору.

После тяжелого разговора Кузьмин соглашался, чтоб за лето волки загрызли двух‑трех телят.

Особенно тяжело было с ним разговаривать прошлой, дождливой осенью: когда Юргин намекнул, как бы сплавить на сторону брички четыре сена, то Кузьмин вообще послал его ко всем чертям. Илья принялся плакать и ныть перед Устином. Устин вынужден был снова разговаривать с Егором.

Потерев, как обычно, свою щеку, Кузьмин отрезал:

– Не дам сена. Ты же видишь, какой нынче год. И так на ползимы не хватит, попадают коровенки.

– С тебя, что ли, спрос будет?

– И с меня. А как ты думал? С Антипа, что ли, твоего кривоногого спросят? Не дам.

– Ладно. В тюрьму, видать, захотел? Можно.

– Да лучше в тюрьму! – закричал Егор, багровея. – Лучше отсидеть честно! Иди жалуйся. Поглядим еще, не вместе ли угодим туда.

Устин несколько минут сидел на скамейке против Егора и думал, что ключ, которым он намертво запирал Фрола Курганова, тут не подходит, не лезет в замочную скважину.

– Понятно, – буркнул наконец Устин. – Это окончательно?

– Окончательно. Или дай мне жить, дышать свободно, или иди жалуйся.

– Ладно, – снова проговорил Устин и поднялся. – Мне в тюрьму не страшно, я свое почти отжил. А договоримся так. Четыре брички сена – многовато, а две пусть увезет Юргин под первый снегопад. Да, еще вот что… В Пихтовой пади у нас два, что ли, или три стожка стоят. Место там глухое, дальнее. Так вот… Ты не вывози пока сено оттуда. Пусть стоит… на всяких случай. Ну, будь здоров.

И, не дав Егору опомниться, вышел.

Потом все время думал, гадал: будет или не будет Егор вывозить сено на фермы из Пихтовой пади? Даст или не даст сена Илюшке?

Стожки в Пихтовой пади так и остались стоять в зиму. Юргин сметал все‑таки пару бричек колхозного сена на своем дворе.

Глубокой осенью, когда уже навалило снега по колено, Большаков вздумал самолично проверить, все ли сено вывезено на фермы, не остался ли где забытым какой‑нибудь стожок. Устин шепнул Егору: «Как хочешь, а чтоб не видел Захар тех стожков». И Большаков не увидел. Егор не рассказывал, как он обвел председателя. Да Устин и не допытывался.

Предыдущая Следующая