Предыдущая Следующая

понемногу отламывая от куска, клала хлеб в рот,  тихо  жевала.  Но  больше

прислушивалась. Во дворе и в палатке уже успокоились, правда, через сени в

хате еще слышалась негромкая вечерняя беседа офицера с  фельдфебелем,  эти

еще не спали. А очень хотелось, чтобы они уснули, в ней все настойчивее  и

сильней разрастался тайный, рисковый замысел, от которого даже  бросало  в

дрожь, но знала она, что отказаться от него уже не сможет. Впрочем, она  и

не думала отказываться, наоборот, собиралась с духом, она  осуществила  бы

задуманное, даже если бы и знала наверняка, что это ей вылезет боком. Хотя

пока надо отсидеться: раз они там не спят, ей нельзя выходить из  истолки.

Степанида умела ждать. Всю жизнь она только и  делала,  что  ждала.  Порой

понапрасну,  а  иногда  все-таки  ей  везло.  И  лишь  в  редких   случаях

отказывалась  она  от  своих  намерений,  уж  такая  была  натура:   чтобы

отказаться от  них,  ей  часто  требовалось  больше  усилий,  чем  для  их

осуществления.

   Хлеб она весь сжевала и  теперь  лежала  без  сна  на  своем  сенничке.

Неизвестно, спал ли Петрок, но  его  не  было  слышно  -  ни  дыхания,  ни

движения, видно, намаявшись за день, все же  уснул.  Картавый  разговор  в

хате, похоже, стал утихать. Полежав  еще  несколько  минут,  она  тихонько

поднялась и, опершись рукой о стену, выглянула в оконце. Нет, во дворе все

еще блестела на траве яркая полоса  света,  рассеченная  черной  тенью  от

рамы, дальним концом почти достигавшая ведер под тыном. Винтовки отсюда не

было видно, но, чувствовала она, та висела  на  прежнем  месте.  Степанида

глянула наискосок в одну сторону двора, в другую. Нигде вроде бы никого не

было. Она снова легла на сенничок, обнадеживающе подумав: ничего, рано или

поздно улягутся и те, что в хате. Надо лишь выждать.

   Она еще полежала около часа,  внимательно  прислушиваясь  к  близким  и

далеким звукам ночи. Где-то,  наверно,  в  Заболотье  за  оврагом,  долго,

надоедливо лаяла собака, потом  особенно  резко  взвизгнула  и  умолкла  -

ударили ее или, может, спустили с цепи. Разговор в хате смолк, но в тишине

послышался звук шагов по половицам, коротко стукнула дверь,  кто-то  вышел

во двор, но скоро вернулся. По тому, как, моргнув, исчез тусклый отсвет на

черной балке вверху, она поняла, что  наконец  в  хате  погасили  свет,  в

сенях,  во  дворе,  в  истопке  воцарился  мрак  безлунной  осенней  ночи.

Степанида долго еще лежала, словно краешком сознания  переживая  невеселые

события минувшего дня: собственную проделку с  молоком,  которая  погубила

Предыдущая Следующая