Предыдущая Следующая

работал не бог знает где - на пожарной в  местечке,  но,  главное,  верно,

имел время. Усердия же у него всегда было в избытке.

   Корнила  высунулся  откуда-то  сбоку,  из-за  угла   пристройки-повети,

всмотрелся издали, и она едва узнала его, чернобородого плечистого мужика,

который, медленно, с недоверчивым раздумьем подошел к калитке  и  отбросил

два или три тяжелых железных запора.

   - Ты... как в крепости, - пошутила она, однако, с серьезным  выражением

лица. Наверно, он почувствовал натянутость шутки, и не ответив,  пропустил

ее во двор. Потом так же старательно запер калитку. - У меня дело к  тебе,

- сказала она. - Но чтобы никого...

   - Ну, идем в поветь. Как раз там я...

   Он неторопливо провел ее возле черной, злобно урчащей собаки, зашел  за

угол сеней, оттуда они прошли во двор с кучей навоза под стеной хлева, еще

завернули за какую-то загородку и оказались наконец у  приоткрытых  дверей

боковушки,   заставленной   бесчисленным   множеством    деревянного    и,

металлического лома, колес, досок, каких-то дубовых заготовок, чурбанов  и

колодок, с развешанными на стенах инструментами и железяками, со столярным

верстаком у дверей. Возле верстака на низкой колоде лежал старый усиженный

ватник, и рядом стояло колесо от  телеги,  над  которым,  видно,  трудился

Корнила. Как только они вошли, хозяин сразу сел  на  колоду  и  взялся  за

инструмент и свое колесо. Он ни о чем не спрашивал, и она стояла в дверях,

не зная, с чего начать.

   - Мастеришь?

   - Мастерю. Что же делать...

   - Дома все хорошо?

   - Да все будто.

   - А моего Петрока забрали. Вчера.

   - Плохо, если забрали, - сказал он с прежним холодком в голосе, даже не

подняв голову от колеса, только, может, сильнее ударил  по  ободу  тяжелым

молотком. - Значит, было за что.

   - А вот ни за что.

   - За ни за что не возьмут.

   Она не особенно хотела с ним  препираться,  давно  знала  его  трудный,

малообщительный нрав, но все же  подумала:  если  не  посочувствует,  так,

может, хоть удивится? Но он и не  удивился,  казалось,  ушел  в  себя  или

сосредоточился на своей работе. Или стал таким твердокожим?

   - У меня к тебе просьба, - просто сказала она, подумав, что так  еще  и

лучше - без лишних слов, сразу о деле.

   - Это какая? - все так же холодно, сухо выдавил он,  большими  крепкими

пальцами натягивая шину на обод,  и  шея  его  от  усилия  покраснела  над

воротом суконной куртки.

   - Отдай бомбу.

   Может, впервые он взглянул на нее исподлобья, сверкнув тревогой  из-под

черных косматых бровей, и неопределенно хмыкнул в бороду.

Предыдущая Следующая