Предыдущая Следующая

   Так оно и было, она не ошиблась.  На  том  месте,  где  недавно  дымила

немецкая кухня, теперь стояла телега со знакомым понурым конем в оглоблях,

а Гуж с Колонденком, выкрикивая ее имя,  уже  заглядывали  в  окна.  Возле

повозки с  бесстрастно  скучающим  выражением  на  смуглом  лице  стоял  с

винтовкой на ремне полицай Антось Недосека.

   - А, вот она! - завидев Степаниду, сказал Гуж. - Где Петрок?

   - А тут разве нет? Тогда не знаю, - соврала она, сразу  сообразив,  что

этот приезд, верно, не к ней - к хозяину хутора.

   - Открывай двери! - приказал Гуж. Но, опередив ее, сам сбросил  щеколду

и размашисто стукнул дверью.

   Пока она шла за ними, Гуж успел заглянуть в  истопку,  бегло  осмотреть

сени,  даже  принюхался  к  чему-то  своим  мясистым   широким   носом   и

стремительно вскочил в хату. Там он сначала заглянул в каждое  из  четырех

окон.

   - Где Петрок!

   - А не знаю, сказала. Я вон картошку буртую.

   - Ах, ты не знаешь? Так мы знаем - самогон гонит! Где  гонит?  -  вдруг

насторожился Гуж, оборачиваясь к ней и сразу заслонив весь свет  из  окон.

Она не стала ни переубеждать его, ни божиться, что не знает,  где  Петрок,

только произнесла тихо:

   - Мне не сказал.

   Гуж что-то взвесил,  подумал,  и  его  широкие  челюсти  по-волчьи  зло

клацнули.

   - Ну, падла, ты у меня дождешься! Наконец я тебя повешу. С моим большим

удовольствием. С наслаждением!

   - Это за что? - не поднимая взгляда, спокойно поинтересовалась она,  не

отходя от порога. У нее также невольно  сжались  челюсти,  только  она  не

показывала того и смотрела в землю. Чистый после немцев  пол  они  нещадно

затоптали грязными сапогами. Но пусть, ей не  жаль  было  пола,  но  очень

хотелось ответить этому немецкому прислужнику, и она резче повторила: - За

что?

   - Сама знаешь, за что! Вы! - рявкнул он на своих помощников.  -  А  ну,

пошуруйте по усадьбе. Где-то тут он гонит.

   Колонденок с Недосекой бросились  в  дверь,  а  Гуж  сел  возле  стола,

пронзая Степаниду гневно-угрожающим взглядом.

   - Ты же знаешь, что тебя надо повесить как большевистскую активистку. А

еще хвост поднимаешь! На что ты рассчитываешь?

   - А ни на что не рассчитываю. Я темная женщина.

   - Это ты темная  женщина?  А  кто  колхозы  организовывал?  Кто  баб  в

избу-читальню сгонял? Темная женщина! А раскулачивание?

   - Раскулачивание ты не забудешь,  конечно,  -  задумчиво  сказала  она,

прислонясь к печи. Она уже совладала с собой и смело, в  упор  глядела  не

полицая.

   - Нет, не забуду! По гроб не забуду. И  попомню  еще  некоторым.  Жаль,

Предыдущая Следующая