Предыдущая Следующая

Суд длился целых две недели. И все это время Зеленый Дол кипел, как в котле. В деревне с темна до темна только и было разговоров:

– Вот это Устин с Пистимеей… Морозовы так Морозовы. И как же мы только жили с ними!

– А ведь Демидку‑то Меньшикова я помню еще. Чего он там, в суде, мелет?

– Да что… при нем документы нашли на другое имя. Для того, говорит, сделал, чтоб пенсию получать. А дружок его и брякнул: никакой ты не пенсионер, а этот… верховный иеговист…

– Вон как! Ну а он?

– А почем я знаю… Сегодня к ночи свежие новости будут.

– Захара‑то как они, сволочи! Фрол‑то, ничего себе… женил Захара…

– Как он, Курганов, Демида словил, не рассказывали на суде?

– Вызывал зачем‑то его Меньшиков…

– Н‑но?

– Вот тебе и «н‑но»! У них одна лавочка. Ну а там… не поладили чего‑то. Слово за слово – да за бороды. На шум подбежал Прокудин, ударил Фролку ножом. Только этому медведю что нож! Рыкнул лишь и, обернувшись, пнул Прокудина. Тот и присел, зажав руки меж ног. Тогда Демид пистолет к Фролову затылку подставил. Ну да Фрол… Сумел, в общем, и пистолет вывернуть…

– Ну, сушить теперь сухариков Клашке‑то, молодухе. Ежели еще и про Марью Воронову все правда…

– Туманное дело, давно было. Фрол говорит, что не убивал ее, убивали Филька с Демидом. А Фрол по пьянке впутался…

– Это Фрол так говорит, а Демид – иначе. Главный, говорит, убивец – ты. Ты на утес ее заволок, ты голову камнем разбил, а потом и глаза ей… ножом. Да еще и приговаривал: «Не будешь, потаскуха, на Аниську Шатрова глядеть…»

– Господи, это подумать только! Да ежели правда, пусть его, убивца…

– Разберутся. И Егору, должно, приварят как за вредительство.

– Ну, сейчас и закона даже такого нет, чтобы за вредительство. А все же, конечно…

– А наш Овчинников, говорят, только головой крутит да все твердит свое: «Сомневаюсь». В чем это он сомневается?

– Да ни в чем. У дурака всегда присловье дурацкое есть. Не знаешь, что ли.

– А Смирнов ничего не рассказывал там такого?

– И‑и, милая! Вчера к вечеру такое размоталось! Демид‑то разговорился, прижатый. Будто Устин в какой то Усть‑Каменке… какую‑то Полинку, невесту этого Смирнова…

– Знаю уж про невесту. Я про самого редактора спрашиваю.

– А Марфа, слух идет, из ума выжила. На все вопросы отвечает одно и то же: «А я почем знаю, что Пистимее нужно было? То Зинку Евдокии с Гликерией подкинь, то с Митрофановыми сведи…»

Предыдущая Следующая