Предыдущая Следующая

… А вечером снова разбили палатку на обочине дороги, недалеко от какого‑то большого села. Ели ржаной хлеб, пили, обжигаясь, горячий чай, поглядывая на деревенские огни.

– … Значит, живя там, и будешь Захарке Большакову свеженькой соли под хвост ежедневно подсыпать, – говорил Демид, отставляя на траву жестяную кружку. – Я не хочу, чтоб он сразу подох, как Марья Воронова. Не‑ет… Это просто повезло Марье благодаря моей молодости. Неопытный я был. Сейчас – не‑ет… Пусть он всю жизнь стонет и корчится от боли, как та сельсоветская дочка на горячих углях. Он будет выползать с горячей сковородки, а ты его обратно. И пусть он хотя и безбожник, а взмолится Богу о ниспослании ему скорой смерти. А смерти не будет. Действовать будешь не самолично, а через Фролку Курганова. Есть там такой… Я тебе скажу, как ключи к нему подобрать. Будет как шелковый, как выезженный бык. Бегом не побежит, головы не вскинет, как жеребец, а везти должен… Быку, как известно, вожжей не надо. Ударишь по правому боку – он повернет налево. Хлестнешь по левому – он направо… И еще – Наталья там Меньшикова есть. Моя сродственница. К этой и ключа не надо. По обязанности должна везти в паре с Фролом… В общем, все это и будет теперь твое главное дело…

– А неглавное? – спросил он, Костя, теперь уже Устин Морозов, угрюмо и невесело.

Демид долго глядел на него, как сова, помаргивая время от времени круглыми глазами. Сказал Серафиме:

– Пистимея! Налей еще чаю!

Опять покосившись на него, Жукова, Демид заговорил медленно, раздраженно как‑то:

– Вообще‑то у нас всякое дело, даже самое маленькое, будет главным. Но Захарка – это прежде всего. А кроме него… Ну, там видно будет. Я рядом с Зеленым Долом где‑нибудь окопаться постараюсь. Братом Ильи Юргина мне не след, конечно, быть. Другое имя надо подыскать. Да об этом ладно… Рядом буду – подскажу, что ее, кроме Захарки… вернее, кого еще… Но… еще раз повторяю – без шуму теперь придется. Без шуму большого дела не сделаешь? Что ж, будем маленькими заниматься. Горячее обжигает, холодное морозит. Улавливаешь?

Он, Костя, не улавливал.

– Тогда поясню. От холода людям тоже не сладко. Будем отравлять им жизнь помаленьку. Кто засмеется – будем тушить этот смех и заставлять плакать. Кто заплачет – надо постараться, чтоб зарыдал…

Вечер был тихий и теплый. У костра они сидели вдвоем. Серафима возилась с сыном у брички, Тарас ушел с ведром за свежей водой.

Над головами, в темном небе, неподвижно висели тяжелые кучи облаков. Они, казалось, были так низко, что пламя от костра отсвечивало на их плоских днищах.

Предыдущая Следующая