Предыдущая Следующая

– Вот как! – воскликнул растерянно Устин и хлестнул лошадь.

– Не могу лишь в толк взять, с чего такая ненависть у тебя ко мне…

Морозов нервно рассмеялся, проговорил неловко, сбиваясь:

– Ты уж скажешь – ненависть. Оно, может, так… В общем, каждый вонюч в душе, если разобраться. Вот и я…

Сердце теперь рвало на части. Лошадь стремительно несла сани по улицам поселка, но Петру Ивановичу казалось, что они тащатся шагом и что он трижды успеет умереть, прежде чем они доедут до медпункта.

– Ты не притворяйся, – задыхаясь, проговорил Смирнов, – и объясни мне весь твой разговор с Кургановым у конюшни. Всю махинацию с этим сеном в Пихтовой пади объясни. И еще – что значит: «Если лошадь не идет в оглобли, ее кнутом по морде хлещут»? Что значит твоя угроза Курганову: «Я еще поговорю с тобою особо»?

– Объяснить?! – закричал вдруг Устин и повернулся к Смирнову всем телом. Под телячьей шапкой сверкнули черные молнии. – Нет, это ты мне объясни, об чем с Захаром вы вчера… Слышал ведь я его слова, что глаз с меня теперь не спустит. Тридцать лет копает все под меня, скрадывает, как зверя. Да чего меня скрадывать?! А теперь ты еще… роешься, как свинья под деревом! Ишь завел: «Откуда ты родом?» А тебе‑то что? А тебе зачем?! Да и будто не рассказывал тебе Захар, будто не знаешь…

Устин, наклонившись над Смирновым, обдавал его горячим дыханием. Заросшее черными волосами лицо его было перекошено, кажется, вдоль и поперек.

Петр Иванович уже плохо понимал, о чем кричит Морозов.

Лошадь остановилась наконец возле медпункта. На низенькое крылечко вышел человек в белом халате, и Петр Иванович узнал молоденького врача Елену Степановну Краснову, которая недавно работала в районной поликлинике вместе с его женой, а нынешней осенью переехала на эту станцию.

До крови закусив губу, Петр Иванович полез из кошевы, собрав последние силы.

– Давай, давай, ройся! – еще раз крикнул ему в лицо Морозов, обдавая тяжелым запахом из заросшего черными волосами рта. – Захар вон, говорю, всю жизнь… А ты, я думаю, и подавно не докопаешься! Ты просто не успеешь… не успеешь, понятно?

Это было последнее, что слышал Петр Иванович. Он еще сообразил, что Морозов сдернул с него тулуп, что Елена Степановна и откуда‑то взявшийся густо заиндевевший Митька Курганов ведут его на крыльцо медпункта. И, теряя сознание, стал проваливаться в мягкий, согревающий сухим теплом омут.

Но не успел он коснуться дна этого омута, как чернота начала рассеиваться, а его самого какая‑то сила принялась выталкивать вверх. Вот где‑то далеко‑далеко замаячил сквозь туман врач или медсестра. Петр Иванович отвернулся от человека в белом халате и увидел, как желтый солнечный свет играет в морозных стеклах небольшого оконца.

Предыдущая Следующая