Предыдущая Следующая

– Все так, все так, Устинушка. Отстанет теперь эта проклятая девка от Варьки. О Господи, вразуми ты дочь нашу грешную, поставь ее на путь праведный…

– Перестань гундосить, ладанка вонючая! – раздраженно бросил Устин. – Что это за Господь у тебя такой? Какому, в конце концов, Богу ты поклоняешься? Когда‑то вроде староверкой была. Сюда приехали – по православному креститься зачала. А сейчас… Насчет Варьки я все думал – пугаешь ее. А в последнее время, гляжу, вроде всерьез готовишься на лавку ее класть. Но баптисты не занимаются таким изуверством. Так к какой же вере ты сейчас‑то сподобилась?

– Бог для всех один, да верят в него разно, – проговорила Пистимея. – До истинной веры не каждый доходит…

– Вон как! – насмешливо бросил Устин. – Узнает Большаков, до какой веры ты дошла, – прихлопнет ваше молитвенное гнездо, а тебя заместо Варьки на мощи высушит. – И, помолчав, добавил вдруг с горечью: – А Богу твоему привязать бы по веревке к каждой ноге, концы к седлам, да коней пустить в разные стороны. На одну лошадь я сам бы сел…

Пистимея задохнулась, минуты полторы только открывала да закрывала беззвучно свой сморщенный рот. Наконец проговорила, всхлипнув:

– Безбожник ты окаянный!.. Не веришь в силу Всевышнего, не зовешь его на помощь в молитвах – вот и не можешь пожать плоды деяний своих. Даже вон Егора, что дочь твою смущает, прищемить не можешь. Да и вообще, гляжу, хлещешься в судорогах, как рыба на берегу, ловишь ртом спасительную воду, а кругом только воздух, сухой и ядовитый…

Устин, направившийся было в горницу, остановился:

– Как рыба, говоришь, на берегу?

Подумал о чем‑то, скривил заросший волосами рот, но так и не промолвил больше ни слова.

 

Глава 17

 

Илья Юргин несколько раз прибегал на скотные дворы, метался вокруг скирды, чуть не нюхал каждый пласт, который Митька забрасывал наверх.

– Видали, а? – неизвестно о чем спрашивал он то Митьку, то Филимона.

Митька, недавно очень разговорчивый, теперь молчал, а Филимон отталкивал Юргина плечом и гудел:

– Да отойди ты, Илья блаженный! Не мешайся под ногами, а то зацепну вилами за ребро.

К каждому, кто привозил сено, «Купи‑продай» бросался с одним и тем же вопросом:

– Это по какому праву отбор личного сена у трудящева крестьянина Захар производит, а? Кто, спрашивается, разрешил, а?

Люди отмахивались от него, как от назойливой мухи. Тогда Юргин кинулся навстречу деду Анисиму, ковыляющему к скотным дворам:

Предыдущая Следующая