Предыдущая Следующая

А вечером спросил у Морозова, когда тот плескал на себя колодезную воду у крыльца своего дома:

– Так, Устин Акимыч, Оно выходит, что кабы ты… то есть если бы провалились эти сани, то ведь окончательно мне бы… Выходит, я тебе должон…

– Ты у меня ничего не брал, – холодно ответил Устин. – Ты перед колхозом виноват.

– Конешно, конешно… Да я что, нарошно? Ить судьба – она без узды. Везет‑везет да вывалит.

– Кони‑то занузданы были, – насмешливо сказал Устин. – Да, видать, кучеру еще удила требуются.

– Дык вдень их мне, удила проклятые! Только уж, ради Бога, развей Захаровы подозрения на меня… Али еще там как…

Вылив на себя всю воду из ведра, Устин взял с изгородины жесткое холщовое полотенце и стал вытираться. Андрон стоял перед ним как сваренный. Руки Овчинникова висели по бокам словно плети.

Задубевшая под солнцем, волосатая грудь Устина была уже суха, но он все тер и тер ее, хотя из‑под полотенца давно уже, как казалось Андрону, шел дымок.

– А ить мне бы, дураку, никогда не догадаться, что Захар может эдак подумать на меня, – чуть не плача проговорил Андрон. – А ведь сам недавно слушал, как Захар газету читал в конторе про вредительство в каком то колхозе. Не зря ить читал он. Эдак почитает, оглядит колхозников и в меня глазищи упрет.

– Ну ладно, – смягчился наконец Устин, – чего уж теперь‑то… Придумаем что‑нибудь. Только гляди у меня! Девка забывает только, что рожать больно…

– Человеческий ты мужик, Акимыч, ей‑Богу, – проговорил Андрон с благодарностью. – Тут некоторые чешут языки: дурак, мол, Устин, свое, что ли, спасал… А я…

– Кто? – резко спросил Морозов.

– Да разные. Илюшка вон Юргин.

Устин перекинул через голое плечо полотенце, взял пустое ведро и повесил на кол. Потом усмехнулся, окинув взглядом Овчинникова:

– Видишь ли… Не было бы на свете дураков – и умные долго не прожили бы.

– Да я что… Понимаю, конечно. Я и говорю, Акимыч, должон тебе…

– Ладно, – опять сказал Морозов. – Должен, да не к спеху мне. – И пошел в дом. – Ну, заходи, что ли, коли пришел.

Захар Большаков никогда не вспоминал случай с мукой. Андрон Овчинников расценил это по‑своему и с тех пор глядел только в рот Устину.

И не только Овчинников. Большинство колхозников, сторонившихся попервоначалу угрюмого, страшноватого на вид Устина, после случая на реке заговорили:

– По виду зверь, а душа, выходит, есть.

Предыдущая Следующая