Предыдущая Следующая

Гау-гау...

     Господин  уверенно  пересек  в  столбе  метели  улицу  и  двинулся  в

подворотню. Да, да, у этого все видно.  Этот  тухлой  солонины  лопать  не

станет, а если где-нибудь ему ее и  подадут,  поднимет  такой  скандал,  в

газеты напишет: меня, Филиппа Филипповича, обкормили.

     Вот он все ближе и ближе. Этот ест  обильно  и  не  ворует,  этот  не

станет пинать ногой, но и сам никого не боится, а не  боится  потому,  что

вечно сыт. Он умственного  труда  господин,  с  французской  остроконечной

бородкой и усами седыми, пушистыми и лихими, как у французских рыцарей, но

запах по метели от него летит скверный, больницей. И сигарой.

     Какого же лешего, спрашивается, носило его в  кооператив  Центрохоза?

Вот он рядом... Чего ждет?  У-у-у-у...  Что  он  мог  покупать  в  дрянном

магазинишке, разве ему мало охотного ряда? Что такое?  Колбасу.  Господин,

если бы вы видели, из чего эту колбасу делают, вы бы близко не  подошли  к

магазину. Отдайте ее мне.

     Пес собрал остаток сил и в безумии пополз из подворотни  на  тротуар.

Вьюга  захлопала  из  ружья  над  головой,   взметнула   громадные   буквы

полотняного плаката "Возможно ли омоложение?".

     Натурально, возможно. Запах омолодил меня, поднял  с  брюха,  жгучими

волнами стеснил двое суток пустующий желудок, запах, победивший  больницу,

райский запах рубленой кобылы с чесноком и  перцем.  Чувствую,  знаю  -  в

правом кармане шубы у него колбаса. Он надо мной. О, мой властитель! Глянь

на меня. Я умираю. Рабская наша душа, подлая доля!

     Пес пополз, как змея, на брюхе, обливаясь слезами. Обратите  внимание

на поварскую работу. Но ведь вы ни за что не  дадите.  Ох,  знаю  я  очень

хорошо богатых людей! А в сущности - зачем она вам? Для  чего  вам  гнилая

лошадь? Нигде, кроме такой отравы не получите, как в  Моссельпроме.  А  вы

сегодня завтракали, вы,  величина  мирового  значения,  благодаря  мужским

половым железам. У-у-у-у... Что же это делается  на  белом  свете?  Видно,

помирать-то еще рано, а отчаяние -  и  подлинно  грех.  Руки  ему  лизать,

больше ничего не остается.

     Загадочный господин наклонился к псу, сверкнул золотыми ободками глаз

и вытащил из  правого  кармана  белый  продолговатый  сверток.  Не  снимая

коричневых перчаток, размотал бумагу, которой тотчас же овладела метель, и

отломил кусок колбасы, называемой "особая краковская". И псу  этот  кусок.

О, бескорыстная личность! У-у-у!

     - Фить-фить, - посвистал господин и добавил строгим голосом: -  Бери!

Предыдущая Следующая