Предыдущая Следующая

 И, подумав так, он с легким сердцем и пустой кошелкой потрусил к собственному дому. И пустая бутылка весело брякала в такт.

 - Товарищ Полушкин! Полушкин! Оглянулся: Яков Прокопыч. С лодочной, видать, станции: ключи в руке несет.

 - Здоров, товарищ Полушкин. Куда поспешаешь-то?

 Сказал Егор, куда поспешает.

 - Гость важный,- отметил Яков Прокопыч.- А кошелка пустая. Нескладность.

 - Чайком побалуются.

 - Нескладность,- строго повторил Яков Прокопыч.- Однако, если по-соседски, то можно рассудить. Я имею непочатую банку селедки и заход в магазин с твоей пустой кошелкой. А ты имеешь важного гостя. Пойдет?

 - Что пойдет-то? - не понял Егор. Яков Прокопыч с упреком посмотрел на него. Вздохнул даже, коря за несообразительность.

 - Знакомство.

 - Ага! --сказал Егор.- С тобой, что ли?

 - Я прихожу со всем припасом из магазина. Ты мне радуешься и знакомишь. Как бывшего справедливого начальника.

 - Ага,- с облегчением сказал Егор, уразумев, наконец, всю сложность товарообмена.- Это пойдет.

 - Это ты молодец, товарищ Полушкин,--с чувством отметил Яков Прокопыч, забирая у Егора пустую кошелку.- Лесничий - птица важная. Ежели она не перелетная, конечно.

 С тем они и расстались. Егор припустил домой, где уже вовсю кипела картошечка. А через полчаса появился и сам Яков Прокопыч с тяжелой кошелкой, в которой уже не брякало, а булькало. На Якове Прокопыче был невероятно новый костюм и соломенная шляпа с дырочками.

 А фокус состоял в том, что Яков Прокопыч очень любил знакомиться с людьми, занимающими пост. И чем выше был пост, тем больше любил. Даже хвастался:

 - У меня секретарь знакомый. И два председателя.

 И неважно для него было, чего они там председатели, а чего - секретари. У него свой табель был.

 И нового лесничего он точно вычислил: чуть повыше директора совхоза и чуть пониже инструктора райкома. А личные качества Юрия Петровича Чувалова не интересовали Якова Прокопыча. Ну зато, правда, он никаких благ от него получать и не рассчитывал. Он бескорыстно знакомился.

 - Строгости соблюдаем мало,- говорил он за столом.- Много стало отвлечения в нашем народе. А вот берем мою жизнь: что в ней главное? Главное в ней - что нелепо. Но я же один, и мне не радостно. Что-то мне, дорогой, уважаемый товарищ, не радостно. Может, я чего не достиг, может, я чего недопонял, не знаю. Знаю, что вхожу в возраст, сказать научно, без полною к себе уважения. Непонятность.

 Юрий Петрович с трудом поддерживал его возвышен ную беседу, а Егор и вовсе не слушал. Он счастлив был, что в его доме сидят хорошие, веселые люди и что Харитина, с работы вернувшись, грудь свою выпятила совсем по другому поводу.

Предыдущая Следующая