Предыдущая Следующая

рукой и склонилась над журналом. Валька продолжал стоять.

     -- Я, кажется, сказала, чтобы ты сел.

     -- А  я  еще  до этого сказал, что вы не правы,-- вздохнул

Валька.-- У нас Шефер, Остапчук да Ландыс уже усы бреют,  а  вы

-- будто мы дети. А мы не дети. Уж, пожалуйста, учтите это, что

ли.

     -- Так.--  Учительница  захлопнула  журнал, заставила себя

улыбнуться и с этой напряженной улыбкой обвела глазами класс.--

Уяснила. Кто еще считает себя взрослым?

     Артем  и  Жорка  встали  сразу.  А  следом  --  вразнобой,

подумав,--  поднялся  весь класс. Кроме Вовика Храмова, который

продолжал дисциплинированно сидеть, поскольку не получил  ясной

команды. Сорок два ученика серьезно смотрели на учительницу, и,

пока  она размышляла, как поступить, поднялся и Вовик, и кто-то

в задних рядах не выдержал и рассмеялся.

     -- Понятно,-- тихо сказала она.-- Садитесь.  Класс  дружно

сел. Без обычного шушуканья и смешков, без острот и реплик, без

как  бы невзначай сброшенных на пол книг и добродушных взаимных

тумаков.  Валентина  Андроновна  торопливо   раскрыла   журнал,

уставилась  в  него,  не  узнавая  знакомых  фамилий,  но  ясно

слышала, как непривычно тихо  сегодня  в  ее  классе.  То  была

дисциплина отрицания, тишина полного отстранения, и она с болью

поняла  это.  Класс  решительно  обрывал  все контакты со своей

классной руководительницей, обрывал, не  скандаля,  не  бунтуя,

обрывал  спокойно  и холодно. Она стала чужой, чужой настолько,

что ее даже перестали н е  любить.  Надо  было  все  продумать,

найти   верную   линию   поведения,  но  шевельнувшийся  в  ней

нормальный человеческий страх перед одиночеством лишал ее такой

возможности. Она тупо глядела в  журнал,  пытаясь  собраться  с

мыслями,  обрести  былую  уверенность и твердость и не обретала

их. Молчание затягивалось, но в классе стояла  мертвая  тишина.

"Мертвая!" Сейчас она не просто поняла -- она ощутила это слово

во всей его безнадежности.

     -- Мы  сегодня почитаем,-- сказала учительница, все еще не

решаясь   поднять   глаз.--   Сон   Веры   Павловны.    Бокова,

начинай...те. Можно сидя.

     Зина  в  класс  не  вернулась, и портфель ей относили всей

компанией. Набились в маленькую комнату, сидели на кровати,  на

стульях,  а  Пашка -- на коврике, подобрав по-турецки ноги. И с

торжеством рассказывали о победе над Валендрой -- только  Жорка

с  Артемом  молчали. Артем потому, что смотрел на Зину, а Жорке

не на кого было больше смотреть.

     -- "Бокова,  начинай...те.  Можно   сидя"!--очень   похоже

Предыдущая Следующая