Предыдущая Следующая
А еще Вовка сказал
однажды:
- Может, я его, Цуцика
этого, все-таки утоплю. Надоест компас твой, и утоплю. Пользы от него никакой не
получишь.
Колька как раз щенка
кормил, язычок его на руке своей чувствовал. Но смолчал.
- Если он ценный, так
ты мне цену давай.
- Какую цену? - не
понял Колька.
- Настоящую.- Вовка
солидно вздохнул.
- Так денег нету.-
Колько подумал немного.--Может, я какую книжку в библиотеке стащу?
- Зачем мне книжка?
Ты вещь давай.
Вещей у Кольки не было,
и разговор тот так ничем и не кончился. Но Колька о нем каждый день думал, каждый
день страхом за Цуцика этого горемычного окутывался, а придумать ничего не мог.
Мрачнел только. А тут еще Оля Кузина...
Вот почему в этот день
он самого главного-то и не услышал. О щенке думал, о Вовке, о ценной вещи, которой
у него не было; и об Оле Кузиной, у которой были глазки, смех и косички. Ничего
не слышал, хоть и сидел за столом рядом с Нонной Юрьевной напротив нового лесничего.
А разговор за столом вот как складывался.
- Больно уж легко теперь
человек с места вспархивает,- говорил тятька его Егор Полушкин.- Враз куда-то устремляется,
прибегает в задыхе, вершит, чего попалось, и обратно устремляется. И все кругом
ему - случай... А из отрезанных кусков каравая не сложишь, Юрий Петрович.
- Люди интересную работу
ищут. Это естественно.
- Значит, коль естественно,
то и ладно, так выходит? Не согласный я с вами. Всякое место, оно все равно наше,
общее то есть. А что выходит, если по жизни смотреть? А то выходит, что от поспешаловки
мы про все это забываем. Вот приехал я, скажем, сюда, в поселок. Ладно-хорошо. Но
и здесь, однако, лес да река, поля да облака. Чьи они? Старые люди толкуют: божьи.
А я так мыслю, что если бога нет, то они мои. А мои, стало быть, береги свое-то.
Не допускай разору: твоя земля. Уважай. Вот.
- Согласен с вами полностью,
Егор Савельич.
Слушали здесь Егора
- вот что удивительно было! Слушали, именем-отчеством величали, собственные ответы
взвешивали. Егору это не то чтобы нравилось - он ведь не понравиъся стремился! -
а ворошило все в нем. Он уж и чай не пил, а только ложечкой в стакане помешивал
и говорил то, что казалось ему и нужным и важным:
- Человек отдыхает,
зверь отдыхает, пашня отдыхает. Всем отдыхать положено не для удовольствия, а для
скопления сил. Чтоб, значит, обратно работать, так? А раз так, то и лес - он тоже
подремать хочет. От людей забыться, от топоров залечиться, раны смолой затянуть.
А мы обратно - лыко с него. Порядок это? Непорядок. Беспокойство это и липнякам
полная смерть. Зачем?
Предыдущая Следующая