Предыдущая Следующая

едят, спят и молятся только  по  команде.  Неудивительно,  что  побеждают.

Организация!

   Вот и съели Бобовку. Петрок немного серчал на Степаниду при этой мысли:

надо было не рыпаться, отдать им все молоко, пусть бы жрали, если так  его

любят, зачем было хитрить? Пожалуй, из-за этих  Степанидиных  хитростей  и

остались теперь без коровы. Хотя Петрок понимал,  что  и  без  того  могли

отобрать корову, - не теперь, так потом,  при  отъезде.  Конечно,  Бобовку

лучше было бы спрятать. Только как спрячешь? Корова не курица,  в  крапиве

не затаится. Да и кто знал, что они так неожиданно нагрянут на хутор? Ведь

их не было даже в Выселках.

   Снаружи в истопку донесся приятный, сладковатый,  будто  даже  знакомый

запах съестного, и Петрок не сразу понял, что это кофе. Ну, конечно же, он

слышал еще с той стороны, что утром германцы перво-наперво пьют кофе, а не

какой-нибудь квас  или  чай,  как,  скажем,  русские.  Петрок  никогда  не

пробовал этого напитка  и  теперь  представлял  его  себе  очень  вкусным.

Впрочем, что кофе, когда соли осталось  три  горсти,  как  есть  без  соли

картошку? Не полезет в горло. Беда, да и только!

   Снаружи понемногу светало, но солнца не было видно, слышно только,  как

по крыше шуршал напористый ветер, кажется, на вчерашнем  дне  и  кончилась

хорошая погода.  С  ночи  в  худой,  с  гниловатыми  углами  истопке  было

прохладно, под утро Петрок  даже  озяб,  съежился  под  кожушком,  хотя  и

вставать не хотелось. Косо, одним глазом взглянул на  сенник  у  окошка  -

Степанида, будто неживая, скорчившись, лежала под ватником, и он  подумал:

переживает из-за Бобовки. Конечно, какая  теперь  жизнь  без  коровы?  Без

коровы бабе погибель.

   Только он собрался вставать, как дверь в истопку с силой  дернулась  из

сеней,  и  на  пороге  появился  немец  -  тот  самый  злобный  повар,   в

перекрученной поперек головы пилотке, за ним выглядывал  молодой  немец  в

очках. Петрок быстренько сел на кадках, нащупывая рукава кожушка, а повар,

ничего не говоря, блеснул ему в глаза  фонариком  и  зашарил  по  истопке,

высвечивая по очереди пыльные камни жерновов, полку, большую кадку в углу;

подскочил к закромам, начал сбрасывать крышки, посветил во  все  три.  Два

были совсем пустые, а в третьем хранилось пуда  три  ячменя  -  на  крупу.

Затем, рявкнув "вэк", он  подскочил  к  Петроку,  тот  босиком  слетел  на

холодный пол, а немец посбрасывал прочь все его одежки, крышки с  кадушек,

заглянул в каждую. Неизвестно,  за  каким  чертом  согнулся  под  жернова,

Предыдущая Следующая