Предыдущая Следующая

подтеки на  голом,  перепачканном  землей  животе  тоже  подсохли.  Петрок

нерешительно остановился, не зная, как взяться за  убитого,  и  стоял.  Но

Колонденок, не дожидаясь его, ухватил Янку за  голые  грязные  лодыжки  и,

будто  бревно,  безразлично  поволок  к  повозке.  Руки  парнишки  неловко

раскинулись, голова на худой тонкой  шее  задвигалась,  словно  у  живого.

"Боже, боже! - ужаснулся Петрок, сам не свой  направляясь  следом.  -  Что

делается!"

   - Бери, что стал! - гаркнул издали  Гуж,  когда  оба  они  остановились

возле телеги. Сам, однако, близко не подошел, взялся свертывать из обрывка

газеты цигарку.

   Петрок с Колонденком кое-как подняли окоченевшее тело Янки,  перевалили

через борт в телегу. Колонденок слегка забросал его сеном, хотя все  равно

было видно, что в телеге лежит убитый. Петрок подумал, что  теперь-то  они

уедут, и отошел в сторону, чтобы не стоять на дороге, но Гуж выпалил:

   - Ты тоже с нами!

   - Куда?

   - На работу, куда!  Позагорали  на  курорте,  теперь  за  работу!  Мост

доделывать. А как же? Вон местечковцы который день  вкалывают,  а  вы  тут

запановали под боком у немцев.

   "Чтоб ты всю жизнь так пановал, горлохват проклятый!" -  уныло  подумал

Петрок, зная, однако, что придется идти. Уж этого  не  упросишь,  особенно

после того, что здесь произошло, на  этой  усадьбе.  Хорошо  еще,  что  не

заарестовал насовсем, а только выгоняет на работу.

   Матерясь  в  душе,  Петрок  пошел  за  телегой,  в  которую   на   ходу

повскакивали полицаи. Колонденок управлял конем, а Гуж сидел сзади, свесив

до земли длинные ноги, и следил за Петроком, чтобы не  убежал,  верно.  Но

куда было убегать? Он прожил здесь половину жизни, вырастил  двоих  детей,

познал столько забот, страха и горя, а может, немного и радости. Куда было

удирать? Он ведь человек слабый, зависимый и всю жизнь вынужден был делать

то, что ему скажут.  Ведь  у  них  сила,  а  что  осталось  у  него?  Пара

натруженных рук, ревматизм в ногах и шестьдесят лет за плечами, что он мог

выставить против их хищной воли? Разве что малость схитрить,  но  и  то  с

немцами, а с этими не очень схитришь, эти были свои, своих не обманешь. Да

и с немцами вон Степанидина хитрость едва не обернулась бедой. Лучше бы уж

без хитрости, по правде, в открытую.

   Спустившись  к  большаку,  телега  объехала  широкую  желтую   лужу   и

взобралась на насыпь,  а  Петрок  пошел  себе  стежкой  возле  придорожной

канавы. Тут уже близко начинался сосняк, за ним виден был  поворот  и  там

Предыдущая Следующая