Предыдущая Следующая

она не могла смотреть на такое и все думала, как преодолеть  эти  напасти.

Где взять лошадь, чтобы вспахать тот проклятый пригорок? Не  оставлять  же

его снова залежью, с чего тогда жить?

   Петрок притащился поздно, скупо ответил на ее вопросы, похлебал супа  и

присел на пороге в сенях. Она пыталась  что-то  сказать,  вызвать  его  на

разговор, но ему было не до того,  и  она  не  стала  надоедать,  занялась

своими делами. А потом и она прикорнула в запечье,  а  когда  на  рассвете

проснулась, Петрока уже не было, куда-то пошел. Она подумала:  наверно,  в

Выселки, надо же было добывать лошадь, заканчивать с тем пригорком. Другие

уже отсеялись, а они не могли даже вспахать.

   Но его не было и к завтраку. Встревожась, она взглянула  через  тын  на

пригорок и едва не заплакала, увидев  там,  далеко  среди  поля,  одинокую

фигуру мужа, который, мерно пошатываясь из стороны в сторону, ковырялся  в

земле. Она хотела побежать туда, но  в  печи  уже  варилась  картошка,  не

годилось оставлять печь без присмотра. Однако  четверть  часа  спустя  она

собрала кое-какой завтрак -  миску  картошки,  кусок  сала,  хлеб,  кувшин

молока, - завязала платок и пошла на пригорок.

   Петрок  копал  вручную,  лопатой,  ковырял,  долбил,  рубил   проклятый

суглинок, сквозь прошлогодний бурьян начавший зарастать молодым пыреем,  и

уже взрыхлил ладный клин с конца нивы. Взглянув  на  его  лицо,  Степанида

едва узнала мужа, такой он сделался  страшный,  постаревший,  с  заросшими

темной  щетиной  щеками.  Плоская  грудь  его  еще  больше  запала,  плечи

заострились от худобы, пропотевшая  сорочка  свободно  болталась,  как  на

колу, а в округлившихся страдальческих глазах тлел немой укор  кому-то  за

все неудачи жизни.

   - Петрок, что же ты делаешь?

   - Что видишь, - глухим от усталости голосом ответил  он,  не  прекращая

работы.

   - Разве так вскопаешь?

   - А что же делать?

   - Может, кто бы дал лошадь? Надо к людям сходить.

   - Уж ходил. Кто даст лошадь гробить?

   Она не настаивала больше, поняла, что вообще-то Петрок  прав:  в  такую

пору у кого допросишься лошадь, каждому она нужна  самому;  опять  же  кто

решится отдать свою береженую в чужие руки да еще на такую  земельку?  Так

что же остается, копать лопатами? Но иного выхода не было.

   Помнится, она даже всплакнула тогда, живо представив себе  крестьянскую

долю без лошади. Петрок перестал копать, устало оперся о лопату.

   - Что же делать? Жить надо... Как-нибудь...

   Четыре дня с утра до ночи они в две лопаты долбили суглинок и  все-таки

Предыдущая Следующая