Предыдущая Следующая
– А так… редкая вещь все же…
– Ну, дуй от меня! Пинцет свой обратно возьми, ешь им
пельмени. Да гляди у меня, поагитируй еще за богомолок… Я все равно схвачу их
вот этим пинцетом поперек глотки. – Колесников сжал и разжал огромный
кулак. – И тебя вместе с ними, если что…
Вскоре после этого, воинственно обойдя еще раз вокруг
молитвенного дома, Филимон укатил в район, оттуда в область… Вернулся сердитый,
хмурый, как туча.
– Ну что? – спросил Большаков.
– Вот, – бросил Колесников на стол брошюрку
«Церковь в СССР». – Дали почитать в области. Я тут ногтем, как Юргин, тоже
отчеркал некоторые места… про свободу совести. «Законы СССР запрещают
ограничивать свободу совести, преследовать за религиозные убеждения и
оскорблять религиозные чувства верующих». Все яснее ясного. Это мне еще Юргин
разъяснил. Да что это за законы такие? А если они, эти богомолы, мои
антирелигиозные чувства оскорбляют?
С годами Филимон утих, посерьезнел. Но когда речь шла о
молитвенном доме, Колесникова нет‑нет да и прорывало.
Отправив Овчинникова с лошадью, Большаков с Корнеевым тоже
вошли в тускло освещенные сени, оттуда – в большую комнату, устланную
половиками. Вдоль стен по лавкам сидело десятка полтора старух. Посреди комнаты
стоял простенький, ничем не покрытый стол, на нем лежала Библия. На стенах ни
икон, ни лампад. Только в простенке между окон висел обыкновенный отрывной
календарь. Электрическая лампочка на потолке была закрыта наглухо плотным
зеленым абажуром с кистями, отчего в комнате был мягкий, умиротворяющий
полумрак. Сложив руки на груди, старухи жалобно выводили:
Наш путь в небеса, ко Христу, есть сраженье,
Борьба с своей плотью, грехом и со злом.
Но в трудный момент ко Христу, без сомненья,
Мы все воззовем, и поможет нам Он…
– Эт‑то что еще тут за филармонию
развели?! – загремел Колесников.
Старухи испуганно замолкли.
– Тихо, ты… – подтолкнул его Захар. –
Пистимея Макаровна, у нас к тебе…
– Клавдия! Никулина!!! – воскликнул вдруг Корнеев,
перебивая председателя. – И ты здесь?! Вот это… Это уж не филармония, а,
как выражается твой отец, целая трансляция. Ну‑ка, Захар, нет ли тут еще
кого из членов нашего правления?
Никого из членов правления колхоза в комнате больше не было.
А Клавдия Никулина, бригадир огородниц, действительно, опустив голову, сгорая,
видимо, от стыда, сидела среди старух.
Впрочем, кроме Клашки и старух, тут находилась еще дочка
самой Пистимеи. Прижавшись в уголке, закрыв до половины лицо платком, Варька
тупым и безнадежным каким‑то взглядом глядела в черное окно.
Предыдущая Следующая
