Предыдущая Следующая

– Я сейчас, ты иди…

Зина подождала еще пятнадцать минут, еще пять. Стука не было. И ей стало нехорошо, тоскливо и как‑то даже горько.

Когда до начала судебного заседания осталось всего десять минут, она поняла, что Мишка вообще не придет. Она вышла из дому, сжалась, чувствуя себя беззащитной. И, глядя в землю, придерживая обеими руками платок под подбородком, побежала торопливо вдоль улицы.

У Зины было такое чувство, что сегодня, сейчас, с ней должно произойти что‑то страшное, непоправимое.

Дорога к районному Дому культуры, где шел суд, проходила мимо заезжего двора колхоза «Рассвет», и Зина припомнила вдруг, что каждое утро, когда они с Мишкой пробегали мимо, Марфа Кузьмина, опершись на свой костыль‑клюку, стояла возле калитки. Она никогда ничего им не говорила, только смотрела, полуприкрыв глаза, да как‑то странно качала маленькой, высохшей головой.

И каждый раз, проходя мимо, Зина невольно оглядывалась. Старуха все смотрела им вслед, все покачивала головой. И у Зины бежали мурашки по спине.

И сегодня, как всегда, Марфа стояла на своем месте, словно часовой. Голова ее была повязана наглухо теплой вязаной шалью, под которой был виден синий ситцевый платок в черную крапинку. Увидев Зину, старуха засеменила на середину дороги.

Поздоровавшись, Зина хотела все‑таки проскочить мимо, но Марфа зацепила ее своей клюкой.

– Слышь‑ка, касатушка моя, – скрипуче промолвила Марфа. – Здравствуй, здравствуй, дочушка. Все торопишься?

– Опаздываю. Суд уж начался, однако, – промолвила Зина.

– Ну да, ну да… Нелегко тебе, моя сердешная. Как же, как же, и меня вызывали, супостаты проклятые…

– Пустите, – сказала Зина, пытаясь обойти старуху.

– А нехорошо, касатушка ты моя, ох, нехорошо! – Марфа обиженно пожевала дряблыми губами. В ее глазах‑щелочках плеснулось недовольство, но, впрочем, тут же погасло. – А уж я ли для тебя добра не делала… А ты все с каким‑то шалопаем ходишь. Захаркин, что ли, парень? Чего он тебя опекает? Сторонись ты их, проклятых, они до добра не доведут.

– Чего вы от меня хотите?

– Да что мне от тебя надо? Ничего. И вообще от людей‑то… ведь помирать скоро… Я тебе все доброе слово сказать хотела… И поклониться тебе… Да ты все за сына Захаркина прячешься. Охо‑хо, неразумно дитя человеческое, покуль Господь не облагодетельствует…

– Чего мне кланяться…

– Как же, как же… Не прогневала ты Господа на судилище этом, не стала со своими пытчиками разговаривать. Благостно это Господу, он не забудет…

Предыдущая Следующая