Предыдущая Следующая

Понемногу Христос распалялся, проповедь его становилась все красноречивее. Не жалея слов, он расписывал блаженства загробной жизни. Люди, стоящие на коленях, начали рыдать.

– … Вижу, вижу в сонме ангелов святых, порхающих вокруг трона Божьего, и душу причающейся сегодня к великому братству нашему сестры Зинаиды. Но… что это? О Господи! Голубое сияние разливается вокруг Зинаиды нашей! Это Господь поворачивает к ней лик свой… Виданное ли знамение?! И ведь до причащения святого…

Голос христа Григория дрогнул, умолк. И тогда завыли вокруг люди, поползли на коленях к Зине, протягивая к ней руки, закричали:

– Знамение! Знамение!! Знамение!!

Зина отшатнулась и, вся дрожа, прижалась к высохшему, жесткому, словно дерево, телу Евдокии.

– Дура ты, не бойся! – зашептала старуха. – Радуйся, радуйся знамению великому… Ведь богородицей, значит, будешь… Да что это медлит Христос наш! Ведь причащаться скорее надо…

И действительно, Григорий заорал вдруг торопливо:

– Причащать ее скорее! Скорее!

С какого‑то молодого парня сорвали рубаху, повалили его на пол вниз лицом, прижали голову и ноги. Рядом поставили миску с водой. Григорий зачерпнул ладонью из этой миски, вылил на спину парня и этой же ладонью протер смоченное место. Затем взмахнул бритвой, начертил на спине крест.

Молодой сектант дернулся, его крепче прижали к полу.

Кругом на коленях стояли «братья» и «сестры» и тягуче распевали псалмы. Гнусавое пение все нарастало.

Григорий вынул из кармана серебряную столовую ложку и этой ложкой поддел надрезанную кожу, отодрал ее. Кровь хлынула по спине, струйкой стала сбегать в граненый стакан.

Когда стакан наполнился, Григорий опрокинул его в ту же миску с водой, поднялся.

Парня перевязали. Григорий размешал воду с кровью, зачерпнул ложкой, поднес ко рту Зины. Она покорно глотнула теплую и противную розовую жидкость. И тут же, несмотря на какие‑то там знамения, ее грубо оттолкнула в сторону Евдокия, сама жадно протянула иссохший рот к ложке с Христовым причащением. Потом и старуху оттолкнули…

… Прошло еще полгода. Зина отняла уже сына от груди. По‑прежнему с ним возились старухи, беспрерывно напоминая, что пора бы уже и окрестить душу ангельскую, а не то разразится гнев Господень. Однако Зина, хотя и не возражала против крещения, боялась почему‑то его, все оттягивала.

А тут отец подал на нее в суд.

– Чего же это вы отцу родному не помогаете? – спросил у Зины редактор Петькин. – В суд старику пришлось обращаться. Стыдно, Никулина… Да.

Предыдущая Следующая