Предыдущая Следующая

Краснова вернулась уже в халате, в такой же белой косыночке. Из того же стакана в шкафчике взяла градусник, торопливо начала стряхивать его.

– Так что же с вами… Курганов? Сильно беспокоит?

– Сильно. Круги перед глазами. Голова кружится. Прилечь бы…

– Так как же вы один… на лыжах?! Ложитесь вот сюда, – показала она на кровать.

Митька тяжело поднялся, пошатнулся, будто в самом деле был очень болен. Градусник выпал у него из под мышки и раскололся вдребезги.

– Эх…

– Ничего, ничего, – успокоила Елена Степановна, – это Татьяна Павловна правильно… Молодец она у меня. Градусник – пустяки. Тужурку положите сюда. Держитесь за меня. Пошли… Не упадете? Держитесь за шею…

Митька положил руку на маленькое, хрупкое плечико. От волос Елены Степановны пахло духами и почему‑то совсем не пахло, как позавчера, лекарствами. И у него вдруг в самом деле закружилась голова, захотелось вот сейчас же, сию секунду, покончить с этим спектаклем, повернуть ее свободной рукой к себе, поцеловать, а там – будь что будет. Рука его, лежащая у нее на плечах, дрогнула.

– Осторожнее… Держитесь крепче, – быстро сказала она, и это отрезвило Митьку.

Елена Степановна довела его до койки, Митька грузно сел.

– Вот так… Ложитесь.

– Сейчас… Валенки…

Митька попытался их снять. Но руки и ноги ему будто не повиновались.

Елена Степановна присела, взялась за валенок, потянула. Потом взялась за другой…

– Ложитесь…

Митька упал на спину. Елена Степановна укрыла его, поставила под мышку новый градусник, ушла в свой кабинет.

«Что же теперь делать?» – размышлял Митька, глядя в потолок. Вот сейчас она вернется, посмотрит на градусник. Температура нормальная. Она сдвинет удивленно брови. Осмотрит спину – не воспалился ли позавчерашний укол? Какой там, к черту, воспалился! Он уж и забыл про него… Ну, можно еще сказать, что сердце колет… и еще – голова все кружится… В конце концов она поймет, что он дурачит ее. Поймет, а он что ей скажет, как будет оправдываться за все это? Извини, мол, Лена‑Елена, не нашел лучшего предлога, чтобы с тобой поговорить? Когда‑то, мол, убегал от тебя в тайгу, а теперь сам пришел? Ну, допустим, скажет он что нибудь в этом роде неуклюжее, неумное. А она что? А она что?

Дорого дал бы сейчас Митька, если кто‑нибудь мог бы подсказать ему, как же поведет себя через пять‑десять минут эта «хлипенькая», по выражению рыжеволосой Татьяны Павловны, девчонка.

А может, она отшатнется подальше от его глупо улыбающейся рожи, побелеет от гнева и прокричит, как вчера Клашка, хрипуче и протяжно: «Дур‑рак!..» Что ж…

Предыдущая Следующая