Предыдущая Следующая

– Ты что это, ты что это, а? – выдохнул он ей в лицо.

– Пусти, пусти! – тяжело выворачивалась она. – Все равно не дамся! В клочья искусаю, изорву, а не дамся! Лучше сама надвое переломлюсь…

– Вот еще заладила… – проговорил Устин несколько обескуражено, начиная соображать, чего так боится Наташка. – Да я и не хочу… Послушай. Я ведь помню еще, как ты Фролку вилами чуть не запорола…

Наталья вряд ли понимала его слова, вряд ли слышала их.

– Если ты сделаешь что, убей меня тут же. Тебе это, должно, не в диковинку. Никто не узнает. Ко мне люди не ходят – не скоро хватятся… – Потом глотнула шумно воздуху и прибавила: – А не убьешь – сама задавлюсь. Только раньше… подкараулю где‑нибудь тебя и зарублю. Ты это знай…

Вырвавшись, она отбежала в угол и там затихла. Слышалось только ее частое дыхание.

Устин поставил вывернутый из рук девушки табурет и сел на него.

Постепенно дыхание Наташки стало тише, она, видимо, начала успокаиваться.

Он, Устин, усмехнулся и спросил:

– Для кого бережешь‑то себя?

– Может, найдется добрый человек, – ответила девушка.

Устин еще раз усмехнулся:

– Так… А если я… женюсь на тебе? Брошу вот Пистимею и женюсь?..

– Я тебе сказала – зарублю…

– М‑м… Понятно. А почему?

Наташка молчала. Дыхания ее теперь совсем не было слышно.

– Ну ладно, девка, – снова сказал Устин. – Насчет меня ты все опасливые мысли выбрось. Наоборот, я заступлюсь, если какой кобель начнет облизываться да пускать тягучие слюни, как Фролка два года назад.

– Никто на меня не облизывается. Оставь ты меня, ради Бога. Не надо мне никакого заступника, – быстро проговорила девушка.

– Не надо? Не облизывается? Плохо ты, Наталья, людей знаешь. В деревне забыли, что ль, кто ты, чья ты дочь? Гляди, обнадежишься, да поздно будет. Заткнут рот – да в лес. Натешатся гуртом, камень на шею – да в Светлиху. И искать никто не будет. Была нужда кулацкую дочь искать. «Сгинула, скажут, и черт с ней». Вот как оно может…

– Чего тебе надо? – перебила его девушка. – Кто ты такой?

– Кто я такой? Ишь ты! Имя свое всяк знает, да в лицо себя не каждый помнит.

– Оставь меня, дядя Устин! Оставь, ради Бога! – взмолилась Наталья.

– Ишь ты! – опять сказал Устин. – С чего это ты меня боишься?

Девушка качнулась в темноте, словно хотела снова сорваться с места, выскочить из комнаты, да в последнюю секунду не решилась.

– Нехороший ты человек! – почти выкрикнула она. – Я ведь чую и вижу… от тебя холодом несет. Чего тебе здесь надо? Зачем приехал? Кто тебя прислал?

Предыдущая Следующая