Предыдущая Следующая

Митька снял и, не зная, куда положить, держал в одной руке пиджак, в другой рубашку и майку.

– Повернитесь спиной.

– Да меня не то что тиф, никакая холера не возьмет, – буркнул Митька, собрав остатки своего упрямства, которого только хватило, чтоб сказать ей это. Сказав, он покорно повернулся.

Сделав укол, Елена Степановна бросила в кипящую воду шприц и произнесла чуть насмешливо:

– Ну вот и все. А то я боялась, что не выдержите и помрете. Одевайтесь.

Это Митьке уже не понравилось. Он молча, не спеша натянул рубашку, долго застегивал пуговицы. Почувствовав на себе его взгляд, Елена Степановна обернулась и отчего‑то смутилась, покраснела.

– Послушай, а как тебя звать, доктор? – спросил в упор Митька.

– Краснова.

– То‑то, вижу, красная вся, – буркнул Митька. – Я про имя спрашиваю.

Ей бы рассердиться на такую грубость, но она еще больше смутилась и промолвила: ‑

– Лена… То есть… Елена Степановна Краснова…

Митька выслушал ее снисходительно, не спеша надел пиджак.

– Ладно, Лена‑Елена. Спасибо за обслуживание. Болеть‑то сильно будет? – спросил он, приподнимая плечо.

– Нет, не очень, – все еще не придя в себя, проговорила она виновато.

– Ну что ж, прощай, товарищ доктор…

И Митька вышел из кабинета, надел полушубок, висевший в углу под марлевой занавеской, кивнул Петру Ивановичу и направился из медпункта.

– Странный какой‑то парень, – сказала Елена Степановна, выйдя минут через пять к Смирнову. Щеки ее горели. – И грубиян, кажется… Ну, как вы?

– Все очень хорошо. Как‑нибудь доберусь теперь до дому. Скоро будет поезд.

– Вам бы полежать часиков шесть…

– Что ты, Леночка! Там и так Вера Михайловна…

– Да знаю. Может, позвонить ей?

– Что ты, ни в коем случае!

– Ну, хорошо, хорошо. Я сейчас опять к больному пойду, по вызову. А вы уж полежите до поезда. На поезд я посажу вас. В вагоне с места не вставать. Приедете – сразу в постель…

Краснова ушла. А Петр Иванович, лежа в постели, пытался разобраться хоть в чем‑нибудь из того, что сегодня произошло…

Сдернув тулуп со Смирнова, Устин так рванул вожжами, что жеребец заржал от боли, взвился на дыбы, с места взял в намет. Морозов едва‑едва успел упасть в кошеву.

Когда жеребец пулей вылетел на околицу, на ту же дорогу, по которой они только что ехали, Морозов встал на ноги, принялся остервенело нахлестывать коня, и без того несущегося во весь мах. Жеребец, казалось, вот‑вот вырвется из оглобель. Тогда Морозов соскочил с кошевы и побежал следом, придерживаясь за ее спинку.

Предыдущая Следующая