Предыдущая Следующая

достаточно. Ведь главное что  -  как  врезал  он  кипяточком,  под  шерсть

проело, и защиты, стало быть, для левого бока нет никакой. Я  очень  легко

могу получить воспаление легких, а, получив его, я,  граждане,  подохну  с

голоду. С воспалением  легких  полагается  лежать  на  парадном  ходе  под

лестницей, а кто же вместо меня, лежащего холостого пса, будет  бегать  по

сорным ящикам в поисках питания? Прохватит легкое, поползу  я  на  животе,

ослабею, и любой спец пришибет меня палкой насмерть. И дворники с  бляхами

ухватят меня за ноги и выкинут на телегу...

     Дворники из всех пролетариев - самая гнусная мразь. Человечьи очистки

самая низшая категория. Повар попадается разный. Например - покойный  Влас

с Пречистенки. Скольким он жизнь спас. Потому что самое главное  во  время

болезни перехватить кус. И вот, бывало, говорят старые  псы,  махнет  Влас

кость, а на ней с осьмушку мяса. Царство  ему  небесное  за  то,  что  был

настоящая  личность,  барский  повар  графов  Толстых,  а  не  из   Совета

Нормального питания. Что они там вытворяют  в  Нормальном  питании  -  уму

собачьему непостижимо. Ведь они  же,  мерзавцы,  из  вонючей  солонины  щи

варят, а те, бедняги, ничего и не знают. Бегут, жрут, лакают.

     Иная машинисточка получает по IX разряду четыре с половиной червонца,

ну, правда, любовник ей фильдеперсовые чулочки подарит. Да ведь сколько за

этот фильдеперс ей издевательств надо вынести. Ведь он ее не  каким-нибудь

обыкновенным способом, а подвергает французской любви. С... эти  французы,

между нами говоря. Хоть и лопают богато, и  все  с  красным  вином.  Да...

Прибежит машинисточка, ведь за 4,5 червонца в бар  не  пойдешь.  Ей  и  на

кинематограф не хватает, а кинематограф у женщины единственное утешение  в

жизни. Дрожит, морщится, а лопает... Подумать только: 40  копеек  из  двух

блюд, а они оба эти блюда и пятиалтынного не стоят, потому  что  остальные

25 копеек завхоз уворовал. А ей разве такой стол нужен? У нее  и  верхушка

правого легкого не в порядке и женская болезнь на  французской  почве,  на

службе с нее вычли, тухлятиной в столовой накормили, вот она,  вот  она...

Бежит в подворотню в любовниковых чулках. Ноги  холодные,  в  живот  дует,

потому что шерсть на ней вроде моей, а  штаны  она  носит  холодные,  одна

кружевная  видимость.  Рвань  для  любовника.  Надень-ка  она  фланелевые,

попробуй, он и заорет: до чего  ты  неизящна!  Надоела  мне  моя  Матрена,

намучился я с фланелевыми штанами, теперь пришло мое  времечко.  Я  теперь

Предыдущая Следующая