Предыдущая Следующая
- Чижик! - огорчённо вскричал Орлов, - ах ты, господи!
Сенька! Чиж! Ты меня узнаёшь?
- У...узнал, - с усилием сказал Чижик, лёжа на носилках и
медленно заводя глаза под лоб, чтобы видеть Орлова, который шёл у него в
головах и склонился над ним.
- Ах ты, - весёлая птица! Как же это ты сбрендил?
- спрашивал Орлов. Он был странно встревожен видом этого мальчугана,
измученного болезнью. Мальчишку-то за что? - воплотил он в один вопрос свои ощущения,
печально качнув головой.
Чижик молчал и пожимался.
- Холодно, - сказал он, когда, положив на койку, стали
снимать с него прокрашенные всеми красками лохмотья.
- А вот мы тебя сейчас в горячую воду пустим, - обещал
Орлов. - И вылечим.
Чижик потряс головёнкой и зашептал:
- Не вылечишь... Дяденька Григорий... наклонись-ка... ухом.
Гармонику-то я стащил... Она - в дровянике... Третьего дня в первый раз тронул
после того, как украл. А-ах
какая! Спрятал её, а тут и брюхо заболело... Вот... Значит, за грех это... Она
под лестницей на стенке висит... дровами я её
заложил... Вот... Ты, дяденька Григорий, отдай её... У гармониста сестра
есть... Спрашивала... От-да-ай!.. - Он застонал и
начал корчиться в судорогах.
С ним сделали всё, что могли, но истощённое, худое тельце
некрепко держало в себе жизнь, и вечером Орлов нёс его на носилках в
мертвецкую. Нёс и чувствовал себя так, точно его обидели.
В мертвецкой Орлов попробовал расправить тело Чижика, это
ему не удалось. Орлов ушёл убитый, хмурый, унося с собой образ изувеченного
страшною болезнью весёлого мальчика.
Его охватило расслабляющее сознание своего бессилия перед
смертью. Сколько он хлопотал около Чижика, как ревностно трудились
над ним доктора умер мальчик! Обидно... Вот и его, Орлова, схватит
однажды, скрючит, и кончено. Ему стало страшно, его
охватило одиночество. Поговорить бы с умным человеком насчёт всего этого! Он не
раз пробовал завести разговор с кем-либо из студентов, но никто не имел времени
для философии. Приходилось идти к жене и говорить с ней. Он пошёл, хмурый и
печальный.
Она мылась в углу комнаты, но самовар уже стоял на столе,
наполняя воздух паром и шипением.
Григорий молча сел, глядя на голые, круглые плечи жены.
Самовар бурлил, плескалась вода, Матрёна фыркала, по коридору взад и вперёд
быстро бегали служители, Орлов по походке старался определить, кто идёт.
Вдруг ему представилось, что плечи Матрёны так же холодны и
покрыты таким же липким потом, как у Чижика, когда тот корчился в судорогах на
больничной койке. Он вздрогнул и глухо сказал:
Предыдущая Следующая
