Предыдущая Следующая
- Помяните моё слово - ножом распотрошит! Устанет возиться
вот этаким манером, да сразу и кончит всю музыку!
- Кончил! - вскакивая с земли, вполголоса сообщал Сенька и
мигом отлетал от окон куда-нибудь в сторону, в уголок, где занимал новый
наблюдательный пост, зная, что сейчас должен выйти на двор Орлов.
Публика быстро расходилась, не желая попадаться на глаза
свирепого сапожника; теперь, по окончании сражения, он терял в её глазах всякий
интерес и, вместе с этим, был не безопасен.
Обыкновенно на дворе не было уже ни одной живой души, кроме
Сеньки, когда Орлов являлся из своего подвала. Тяжело дыша, в разорванной
рубахе, с растрёпанными волосами на голове, с царапинами на потном и
возбуждённом лице, он исподлобья оглядывал двор налитыми кровью глазами и,
заложив руки за спину, медленно шёл к старым розвальням, лежавшим кверху
полозьями у стены дровяного сарая. Иногда он при этом ухарски посвистывал и так
смотрел по сторонам, точно имел намерение вызвать на бой всё население дома Петунникова. Затем он садился на полозья розвален, отирал рукавом рубахи пот и кровь с лица и
замирал в усталой позе, тупо глядя на стену дома, грязную, с облезлою
штукатуркой и с разноцветными полосами красок, - маляры Сучкова,
возвращаясь с работы, имели обыкновение чистить кисти об эту часть стены.
Орлову было лет под тридцать. Нервное лицо с тонкими чертами
украшали маленькие тёмные усы, резко оттеняя полные, красные губы. Над большим
хрящеватым носом почти срастались густые брови; из-под них смотрели всегда
беспокойно горевшие, чёрные глаза. Среднего роста, немного сутулый от своей
работы, мускулистый и горячий, он, долго сидя на розвальнях в каком-то
оцепенении, рассматривал раскрашенную стену, глубоко дыша здоровой, смуглой
грудью.
Солнце уже село, но на дворе душно; пахнет масляной краской,
дёгтем, кислой капустой и какой-то гнилью. Из всех окон обоих этажей дома на
двор льются песни и брань, иногда чья-нибудь испитая физиономия с минуту
рассматривает Орлова, высунувшись из-за косяка, и исчезает, усмехаясь.
Являются маляры с работы; проходя мимо Орлова, они искоса
смотрят на него, перемигиваются между собой и, наполняя двор бойким костромским
говором, собираются кто в баню, кто в кабак. Сверху из
второго этажа сползают на двор портные - народ полуодетый, худосочный и
кривоногий, начинают подтрунивать над костромичами-малярами за их горохом
рассыпающуюся речь. Весь двор наполняется шумом, бойким и живым смехом,
шутками. Орлов сидит в своём углу и молчит, ни на кого не глядя. Никто не
подходит к нему и никто не решается пошутить над ним,
ибо знают, что теперь он - зверь лютый.
Предыдущая Следующая
