Предыдущая Следующая

привычной командирской твердости. Темные глаза  его  под  черными  бровями

лишь безразлично скользнули по  хозяевам,  дольше  задержались  на  темных

сенях, куче картошки в углу, суетливый фельдфебель, однако, уже  раскрывал

дверь в хату, и офицер неторопливо переступил порог.  Дверь  за  собой  не

затворили, и Петрок слышал из сеней, как они там разговаривали  о  чем-то,

голоса были ровные, как  будто  спокойные.  Потом  с  привычной  для  него

деловитой суетливостью фельдфебель выскочил в сени  и  кого-то  позвал  со

двора  ("Ком,  ком!"),  два  солдата,  затопав  тяжелыми  сапогами,  бегом

бросились к  сеням,  фельдфебель  приказал  что-то,  те  согласно  кивнули

("Яволь, яволь!") и так же бегом бросились к кузову  огромной  машины  под

липами. "Однако дисциплинка!" - с невольным уважением подумал  Петрок,  не

понимая еще, что задумали те, в хате. Но вскоре все стало понятно. Солдаты

вытащили из машины складные  металлические  кровати  -  блестящие  спинки,

сплетенные из алюминиевых полос сетки, узлы с бельем  и  одеялами,  начали

переносить все в хату. Петрок еще попятился к истопке, чтобы не мешать  им

наводить свой порядок в усадьбе.  От  усердия,  суетясь  и  толкаясь,  они

топали по еще не просохшему полу, передвигали скамьи, стучали кроватями. К

нему и Степаниде никто не обращался, и  Петрок  начал  уже  успокаиваться,

думая, что все, может, обойдется по-доброму. Конечно,  поработали,  убрали

на совесть, наверное, теперь будут довольны. Но только он подумал так, как

из-за косяка в раскрытой двери появился  вертлявый  фельдфебель  и,  будто

малого, поманил его пальцем.

   - Ком!

   Ощутив внезапную слабость в  ногах,  Петрок  вошел  в  хату.  На  месте

отодвинутого в сторону стола уже  стояла  собранная  блестящая  кровать  с

узлом белья на сетке; с другой кроватью  возился  молодой,  болезненный  с

виду немчик. Очевидно, у них появилось к Петроку какое-то дело, и  офицер,

широко расставив на полу ноги, уставился на  него,  дожидаясь,  когда  тот

подойдет ближе.  Их  взгляды  встретились,  и  сердце  у  Петрока  недобро

встрепенулось от предчувствуя близкой беды.

   - Вас ист дас? - со  скрытой  угрозой  спросил  офицер,  ткнув  пальцем

куда-то в стену, оклеенную порыжелыми, местами продранными газетами.  Едва

взглянув туда, Петрок помертвел от страха - в простенке, где обычно  висел

кожух, темнел газетный снимок первомайского праздника  в  Москве,  на  нем

явственно виднелось поблекшее лицо Сталина. -  Вас  ист  дас?  -  повторил

Предыдущая Следующая