Предыдущая Следующая

недоверии не вылезали  из  головы,  то  ли  потому,  что  тело,

освобожденное  от  пояска и лифчика, жило особой раскрепощенной

жизнью, то ли от всех причин разом читать она долго не  смогла.

.Заботливо  спрятав  книжку,  легла  на  бок, подсунув под щеку

ладошку и тотчас же уснула.

     Ей показалось, что разбудили ее  мгновенно,  только-только

начался сон. Открыла глаза: над нею стояла мама.

     -- Надень халат и выйди ко мне.

     Искра вышла, позевывая, теплая и розовая ото сна.

     -- Что это такое?

     -- Это? Это статья в стенгазету.

     -- Кто тебя надоумил писать ее?

     -- Никто.

     -- Искра,  не  ври,  я  устала,--  тихо сказала мать, хотя

прекрасно знала, что Искра никогда не врала даже во спасение от

солдатского ремня.

     -- Я не вру, я написала сама. Я даже не знала, что  напишу

ее.  Просто  села  и  написала.  По-моему,  я  хорошо написала,

правда?

     Мать не стала вдаваться в  качество  работы.  Пронзительно

глянула, прикурила, энергично ломая спички.

     --Кто рассказал тебе об этом?

     -- Леонид Сергеевич Люберецкий.

     -- Рефлексирующий    интеллигент!    --    Мать    коротко

рассмеялась.-- Что он еще тебе наговорил?

     -- Ничего. То есть говорил, конечно. О  справедливости,  о

том, что...

     -- Так  вот.--  Мать  резко  повернулась,  глаза сверкнули

знакомым холодным огнем.-- Статьи ты  не  писала  и  писать  не

будешь. Никогда.

     -- Но ведь это несправедливо...

     -- Справедливо только то, что полезно обществу. Только это

и справедливо, запомни!

     -- А как же человек? Человек вообще?

     -- А  человека  вообще нет. Нет! Есть гражданин, обязанный

верить. Верить!

     Отвернулась,  нервно  зачиркала  спичкой  о  коробок,   не

замечая, что вовсю дымит зажатой в зубах папиросой.

 

     Глава пятая

 

     Зиночке  снилось, что ее целует взрослый мужчина. Это было

жутко, прекрасно, но не страшно, потому что  где-то  находилась

мама;  Зина  знала, что она близко и можно позвать на помощь, и

-- не звала. Сон кончился, а с ним кончились и поцелуи, и  Зина

крепко зажмурилась, чтобы ее поцеловали еще хотя бы разочек.

      Проснуться  все же пришлось. Не открывая глаз, она ногами

отбросила одеяло, дождалась, пока чуточку остынет,  и  села.  И

сразу  увидела  ужасную вещь: вместо летних трусиков, так ловко

охватывающих  тело,  на  стуле  лежали  противные   трикотажные

штанищи  длиною  аж  до коленок. И весь сон, вся радость утра и

вся прелесть нового дня пропали разом. Схватив штанишки, Зина в

одной рубашке ринулась на кухню.

Предыдущая Следующая