Предыдущая Следующая

     -- У тебя все золотые.

     -- Ну   хоть   раз,   хоть   разочек   доверь   мне.  Хоть

единственный, Искорка!

     -- Хорошо.-- милостиво согласилась Искра после  некоторого

колебания,--Но не откладывать. Первое сентября--послезавтра.

     -- Вот  спасибо!  --  засмеялась Зина.-- Увидишь сама, как

замечательно все получится. Дай я тебя поцелую за это.

     -- Не можешь ты без глупостей,-- со вздохом сказала Искря,

подставляя тем не менее тугую щеку подруге.--Я -- к  Саше,  как

бы он чего-нибудь от растерянности не наделал.

     Первого  сентября черная "эмка" притормозила за квартал до

школы. Вика выпорхнула из нее, дошла до школьных ворот  и,  как

всегда, никого не замечая, направилась прямо к Искре.

     -- Здравствуй. Кажется, ты хотела, чтобы Стамескин работал

у папы на авиационном заводе? Можешь ему передать:

     пусть завтра приходит в отдел кадров.

     -- Спасибо,  Вика,--  сказала Искра, изо всех сил стараясь

не обращать внимания на ее торжественную надменность.

     Но настроение было испорчено, и в класс она  вошла  совсем

не такой сияющей, какой полчаса назад вбежала на школьный двор.

 

     Глава вторая

 

     Летом  Артем  устроился  разнорабочим:  копал  канавы  под

водопровод, обмазывал трубы, помогал слесарям.  Он  не  чурался

никакого  труда,  одинаково весело спешил и за гаечным ключом и

за  пачкой  "Беломора",  держал,  где  просили,   долбил,   где

приказывали,  но  принципов своих не нарушал. И с самого начала

поставил в известность бригаду:

     -- Только я, это... Не курю. Вот. Лучше не предлагайте.

     -- Чахотка, что ли?--участливо спросил старший.

     -- Спортом занимаюсь. Это. Легкая атлетика. Говорил  Артем

всегда  скверно  и  хмуро  стеснялся. Ему мучительно не хватало

слов, и спасительное "это"  звучало  в  его  речах  чаще  всего

остального.  Тут  была  какая-то  странность,  потому что читал

Артем много и жадно, письменные  писал  не  хуже  других,  а  с

устным  выходила  одна  неприятность.  И  поэтому  Артем  еще с

четвертого  класса  преданно  возлюбил  науки  точные  и   люто

возненавидел все предметы, где надо много говорить. Приглашение

его  к  доске всегда вызывало приступ веселья в классе. Остряки

изощрялись  в  подсказках,  зануды  подсчитывали,  сколько  раз

прозвучало   "это",  а  самолюбивый  Артем  страдал  не  только

морально, но и физически, до натуральной боли в животе.

     -- Ну, я же с тобой  нормально  говорю?  --  жаловался  он

лучшему  другу Жорке Ландысу.-- И ничего у меня не болит, и пот

Предыдущая Следующая