Предыдущая Следующая

Федор молчал. Он смотрел на Клавдию радостно и счастливо, как в тот день, когда Клавдия заставила его в Озерках, куда они приехали покупать свадебные подарки, зайти в фотографию…

Клашка опрокидывала портрет, роняла голову на мягкие, пухлые руки и тяжело рыдала…

… Утром, когда Митька побежал на станцию, Клавдия столкнулась с Фролом неожиданно. Она забыла на минуту о своей предосторожности, шла по улице и думала об Иринке Шатровой: как‑то она оправится теперь от горя, не свернется ли ее душа, как лепесток в кипятке? И зачем только на свет рождаются такие, как Митька, этакие козлы двуногие!

Но вдруг она вскинула голову и попятилась – Фрол стоял перед ней и глядел на нее виноватым взглядом:

– Здравствуй, Клавдия…

Она перестала пятиться. В лицо ей пахнуло, как от раскаленной печи. Она опустила голову, чтобы спасти, что ли, глаза, качнулась вперед, намереваясь проскочить мимо Фрола и бежать, бежать без оглядки. Но проскочить не удалось, он схватил ее за рукав. Не схватил, а чуть дотронулся, но какая разница… У Клавдии все равно не хватило сил вырваться. Их хватило, чтобы только прошептать смущенно и испуганно:

– Чего ты?.. Чего?! Люди ведь…

– Да я вот что хотел… Слышь, Клавдия…

– Нет, нет… – пошевелила она губами. Только пошевелила, потому что голоса у нее уже не было.

– Я… сегодня вечером… приду.

– Не надо, – крутила она головой и опять пошевелила губами.

– Я сам знаю, что не надо, – промолвил Фрол. – Так… слышишь…

Клавдия не слышала. Она рванулась всем телом, точно ее держали в цепях. Цепи все‑таки лопнули, и она побежала.

В эти дни огородницы готовили уже семена для посадки. У них был свой небольшой отапливаемый складик для семян, где несколько женщин, рассыпав по столу огуречные семена, сортировали их, ссыпая в литровые банки из‑под варенья. Когда вбежала Клавдия, женщины с беспокойством поглядели на нее.

– Клашенька! Да на тебе лица нет! – сказала одна из них. – Захворала никак?

– Вот… нехорошо вдруг стало… Дома еще ничего было…

– Ложись‑ка. На пол, что ли, вот сюда, к печке…

Клавдия легла на расстеленные полушубки. Женщины укрыли ее чем‑то сверху.

– Может, в больницу?

– Не надо… Отлежусь, – сказала Клавдия.

Через полчаса она действительно встала. И до вечера провозилась с семенами.

Уже стемнело, уже давным‑давно ушли женщины. А Клавдия, не зажигая электричества, все еще сидела за столом, положив руки прямо на кучу семян, не решаясь идти домой. В небольшое оконце она глядела, как вспыхивают огни в домах, как они разгораются все ярче и ярче в сгущающейся темени, разлиновывая поперек широкую улицу желтыми полосами. В этих полосах мелькали иногда люди. Вот, сгорбившись, тыкая вокруг себя костылем, прошел Анисим Шатров. Проехал на санях Андрон Овчинников, широко прошагал куда‑то Егор Кузьмин. Пробежала, оглядываясь, словно за ней кто гнался, Ксенька Лукина. Когда оглядывалась, косички ее с ленточками на концах болтались, хлестали по плечам. Потом она остановилась возле телеграфного столба. Глазенки ее возбужденно блеснули, и Клавдия поняла, что Ксенька смеется. Постояв немного, она юркнула в темный переулок. А к столбу подбежал Мишка Большаков. Он растерянно огляделся кругом, привалился к столбу спиной, отдыхая. Затем оттолкнулся от столба и пошел вдоль улицы, минуя переулок, куда шмыгнула Ксюха. А Ксюха выбежала из темноты, поглядела вслед Мишке. Подняла с дороги смерзшийся комок снега, начала подбрасывать его и ловить, как мячик. Побросав, откинула в сторону, погладила столб и тихонько, задумчиво пошла назад.

Предыдущая Следующая