Предыдущая Следующая

– Ах ты… пес вонючий! – поводя круглыми глазами, крикнул Демид. – Неизвестно еще, кого пригрели‑приютили. Беситься с жиру начал?! Бабу чуть калекой не сделал! Без нее‑то сдох бы, в земле уже десять раз успел бы сгнить. – И повернулся к Серафиме, обматывающей руку чистой тряпкой: – С утра… совет держать будем…

И, повернувшись, вышел со двора.

Костя проводил его испуганным взглядом. Потом повернул бледное лицо к жене:

– Эт‑то… что, а?

– Так ведь в жизни как? Я тебе службу служу, а ты ему… должен. В жизни такой уж порядок. А все мы – Богу. Один Бог сам себе хозяин… никому не подвластен.

– Значит, я ему…

Серафима вздохнула:

– И я – ему. Ведь он Филиппов брат. А Филипп так уже велел. И не дай Бог, если… Да если Филька вернется…

Он еще посидел возле стены, помолчал. И вздохнул, как Серафима:

– Ладно. Поглядим еще, что за брат. Годится ли в Меньшиковы. Перевяжи пальцы потуже, кровью изойдешь.

– Ничего, ты не беспокойся. Я в лес схожу, травку одну поищу. Мигом пальцы зарубцуются…

… Утро назавтра было такое яркое, что резало глаза. Солнце, не щадя, заливало безлюдную деревушку влажным, тяжелым зноем. Но влага эта быстро высыхала, уплывала обратно в небо едва заметным парком, и зной становился как бы легче, зато еще жгучее, нестерпимее.

В избе собрались все четверо – Демид Меньшиков, Серафима с перевязанной рукой, Тарас Звягин и он, Костя.

– Продолжаем… военный совет, – сказал Демид.

– Эх! – опять подал голос Тарас – Чего продолжать‑то? Продолжать начало можно.

– Начало два года назад было! – строго сказал Демид и вынес из соседней комнаты палку с набалдашником в виде человеческой головы.

– А чего нам эта палка? Ты скажи лучше, где сам Филипп? – ухмыльнулся Тарас.

– Шея зачесалась, что ли? – резко спросил Демид.

– Но… но… – поднялся было Звягин, но тут же осекся под взглядом Демида, потер рукой шею, точно она в самом деле чесалась, и сел на место.

– Вот так… – сказал Демид, отвернулся к окну и помолчал. – А про Филиппа честно вам скажу – не знаю, где он. Ждал вот чуть не год тут у вас – думал, придет. Не пришел… – И снова помолчав: – Но не верю, что сгинул он навек, сложил голову где‑то. Все равно придет, найдет нас…

– Давно видел его в последний раз? – спросил Костя.

– Давненько… Расстались мы ночью, когда Марье Вороновой глаза выдавили…

При этих словах Костя вздрогнул и вспомнил почему‑то, как Филипп сидел на куче сухого камыша и вырезал острым ножом глазницы в набалдашнике вон той самой палки, лежащей на столе. И подумал невольно: «Не‑ет, кажется, Демид не уступит Филиппу».

Предыдущая Следующая