Предыдущая Следующая

что вы...  э...  гм...  Вы  ведь,  так  сказать,  -  неожиданно  явившееся

существо, лабораторное. - Филипп Филиппович говорил все менее уверенно.

     Человек победоносно молчал.

     - Отлично-с. Что же, в конце концов, нужно,  чтобы  вас  прописать  и

вообще устроить все по плану этого вашего домкома? Ведь у вас  же  нет  ни

имени, ни фамилии.

     - Это вы несправедливо. Имя я себе совершенно спокойно могу  избрать.

Пропечатал в газете и шабаш.

     - Как же вам угодно именоваться?

     Человек поправил галстук и ответил:

     - Полиграф Полиграфович.

     - Не валяйте дурака, - хмуро отозвался Филипп Филиппович, - я с  вами

серьезно говорю.

     Язвительная усмешка искривила усишки человека.

     - Что-то не пойму я, - заговорил он весело и  осмысленно.  -  Мне  по

матушке нельзя. Плевать - нельзя. А от вас только и слышу: "дурак, дурак".

Видно только профессорам разрешается ругаться в ресефесере.

     Филипп Филиппович налился кровью  и,  наполняя  стакан,  разбил  его.

Напившись из другого, подумал: "Еще немного, он меня учить станет и  будет

совершенно прав. В руках не могу держать себя".

     Он повернулся на  стуле,  преувеличенно  вежливо  склонил  стан  и  с

железной твердостью произнес:

     - Из-вините.  У  меня  расстроены  нервы.  Ваше  имя  показалось  мне

странным. Где вы, интересно знать, откопали себе такое?

     - Домком посоветовал. По календарю искали - какое тебе, говорят? Я  и

выбрал.

     - Ни в каком календаре ничего подобного быть не может.

     - Довольно удивительно,  -  человек  усмехнулся,  -  когда  у  вас  в

смотровой висит.

     Филипп Филиппович, не вставая, закинулся  к  кнопке  на  обоях  и  на

звонок явилась Зина.

     - Календарь из смотровой.

     Протекла пауза. Когда Зина вернулась с календарем, Филипп  Филиппович

спросил:

     - Где?

     - 4-го марта празднуется.

     - Покажите... гм... черт... В печку его, Зина, сейчас же.

     Зина, испуганно тараща глаза, ушла с календарем,  а  человек  покачал

укоризненно головою.

     - Фамилию позвольте узнать?

     - Фамилию я согласен наследственную принять.

     - Как? Наследственную? Именно?

     - Шариков.

 

 

     В кабинете перед столом стоял председатель домкома Швондер в  кожаной

тужурке. Доктор Борменталь сидел в кресле. При этом на румяных  от  мороза

щеках  доктора  (он  только  что  вернулся)  было  столь  же   растерянное

выражение, как и у Филиппа Филипповича, сидящего рядом.

     - Как же писать? - Нетерпеливо спросил он.

     -  Что  же,  -  заговорил   Швондер,   -   дело   несложное.   Пишите

Предыдущая Следующая