Предыдущая Следующая
- Давай восемь рублей,
Тина. Тес приторговал я для Нонны Юрьевны.
Знал, что будет сейчас,
очень точно знал. Вмиг глаза у нее высохнут, выпрямится она, пену с рук смахнет,
грудь свою надует и - на четыре квартала в любую сторону. И он уж подготовился к
воплям этим, уже стерпеть все собирался, но не отступать, а в перерывах, когда она
воздух для повой порции заглатывать начнет, втолковынать ей, кто такая Нонна Юрьевна
и как нужно помочь ей во что бы то ни стало. И так он был ко всему этому готов,
так на одно и устремлен и заряжен, что поначалу даже ничего и не понял. Не сообразил.
- Тесто добрый ли?
- Чего? - Гнили бы
не подсунули: обманщики кругом.
- Чего?
Руки о подол вытерла
- большие руки-то, тяжелые, синими жилами опутанные,- руки вытерла и из-за Тихвинской
божьей матери (маменьки ее благословение) коробку из-под конфет достала.
- Хватит восьми-то?
- Столковались так.
- Либо машину, либо
подводу каку нанимать придется.
И еще трояк приложила
к тем-то, к восьми. И вздохнула. И опять к корыту вернулась. Посмотрел Егор на деньги,
враз пустоту - волнующую, знакомую-в животе ощутив. Посмотрел, сглотнул слюну и
взял ровно восемь рублей:
- Допру.
И вышел. А она и не
обернулась: только опять запела что-то. Чуть только погромче вроде бы. Вот почему,
передавая сторожу бутылку и четыре рубля чистыми, Егор посуровистей свел выгоревшие
свои брови и спросил построже:
- Не обманешь?
- А кого? - очень лениво
спросил сторож.- Бухгалтера нет, директора нет, инспектора тоже нет. Так кого обманывать?
Себя? Невыгодно. Тебя, что ли? Обратно невыгодно: второй раз не придешь.
- Ладно-хорошо. Ночью,
стало быть, третья доска. Не стрельни с дремоты-то.
- Она у меня незаряженная.
Весь вечер Егор и двух
минут на месте усидеть не мог: вскакивал, поспешал куда-то, хотя поспешать было
еще не время. Он был чудовищно горд своей инициативой и деловой хваткой, но где-то
рядом с гордостью шевелилась большая черная пиявка. Поднимала тупую голову, нацеливая
присоску в самое больное, и тогда Егор вдруг вскакивал и метался, и, чем меньше
оставалось времени до воровского часа, тем все чаще поднимала пиявка эта свою голову
и тем все быстрее и суматошнее метался Егор.
Заплатить бы ему за
этот тес не пол-литрой, а сколь там положено. Лучше бы он сапоги свои последние
загнал и расплатился бы честь по чести, чем вот эта вот пиявка, что ворочалась где-то
возле самого сердца. Но выписать тес этот через контору, оплатив его по государственной
цене, было немыслимо не только потому, что никто не купил бы у Егора его заветных
сапог, а потому лишь, что контора эта имела право продавать частным гражданам только
"неликвиды" - продукцию загадочную и по содержанию и по форме, из которой
при самой великой хитрости можно было бы выстроить разве что малогабаритный нужник.
Вот почему все изыскания заднего Егорова ума,- а он им был особо крепок,- все эти
изыскания носили, так сказать, характер отвлеченно-теоретический. А практический
выход тут был один: через третью доску обратно к углу.
Предыдущая Следующая