Предыдущая Следующая
Она стала задыхаться. Слова прыгали из её рта без смысла и
связи.
Лицо у неё было в пятнах, она дрожала и царапала себе шею, -
в горле её клокотали рыдания. Крепко держась за стул, Григорий, бледный,
подавленный, сидел против неё и широко раскрытыми глазами смотрел на эту, чужую
ему женщину. И боялся её - боялся, что она вцепится ему в горло и задушит его.
Именно это обещали ему её страшные, горящие злобой глаза. Она была теперь вдвое
сильнее его, он это чувствовал и трусил; не мог встать и ударить её, как сделал
бы, если бы не понимал, что она переродилась, впитав великую силу откуда-то.
- Душу ты мне задел... Велик твой грех передо мной! Терпела
я, молчала... люблю тебя потому что - но не могу я попрёка такого снести!.. Сил
уж нет... Богоданный ты мой! будь ты за слова твои трижды проклят...
- Молчать! - рявкнул Гришка,
оскалив зубы.
- Вы, скандалисты! Забыли, где вы?
У Григория был туман в глазах. Не видя, кто стоит в двери,
выругался скверными словами, оттолкнул человека в сторону и убежал в поле. А
Матрёна, постояв среди комнаты с минуту, шатаясь, точно слепая, протянув руки
вперёд, подошла к койке и со стоном свалилась на неё.
Темнело, в окна комнаты с неба из сизых, рваных туч
заглядывала любопытно золотистая луна. Но вскоре по стёклам окон и стене барака
зашуршал мелкий частый дождь - предвестник бесконечных, наводящих тоску дождей
осени.
Маятник часов равномерно отбивал секунды, неустанно били в
стёкла капли дождя. Один за другим шли часы, и дождь всё шёл, а на койке
неподвижно лежала женщина, глядя воспалёнными глазами в потолок; зубы её крепко
стиснуты, скулы выдались. Дождь всё шуршал о стены и стёкла; казалось, он
настойчиво шепчет что-то утомительно однообразное, хочет убедить кого-то в
чём-то, но не имеет достаточно страсти для того, чтобы сделать это быстро,
красиво, и надеется достичь своей цели мучительною, бесконечной, бесцветною
проповедью, в которой нет искреннего пафоса веры.
Дождь шёл и тогда, когда небо покрылось предрассветной
серостью, обещающей ненастный день. Матрёна не могла уснуть. В монотонном шуме
дождя она слышала тоскливый и пугавший её вопрос:
"Что теперь будет?"
Ответ вспыхивал пред нею в образе пьяного мужа. Ей было
трудно расстаться с мечтой о спокойной, любовной жизни, она сжилась с этой
мечтой и гнала прочь угрожающее предчувствие. И в то же время у неё мелькало
сознание, что, если запьёт Григорий, она уже не сможет жить с ним. Она видела
его другим, сама стала другая, прежняя жизнь возбуждала в ней боязнь и
отвращение - чувства новые, ранее неведомые ей. Но она была женщина и стала
обвинять себя за размолвку с мужем.
Предыдущая Следующая