Предыдущая Следующая

настроиться иначе, чем неприязненно, дальнейшее же и подавно вызвало у нее

возмущение и ненависть к ним. Действительно, такого с ней никогда  еще  не

случалось. Бывало, что ее обижали, притесняли, даже унижали, но никто  еще

не поднимал на нее руку - ни отец на малую, ни  кто-нибудь  из  родни,  ни

даже Петрок. А вот эти  подняли,  хотя  по  возрасту  она  многим  из  них

годилась в матери.

   Степанида сидела в истопке и даже не поглядывала в оконце,  она  и  без

того слышала все, что творилось в усадьбе. Крича и толкаясь, немцы сняли с

крюков в хлеву двери, разложили их посреди  двора  и  принялись  свежевать

Бобовку. Наверно, драл шкуру все тот же Карла. Она слышала, как там  среди

криков и смеха солдатни выговаривалось его имя, когда говорил фельдфебель,

другие смолкали, коротко звучало чье-то "яволь"; сопели от усилия солдаты,

и трещала шкура Бобовки. Петрок исчез где-то, на дворе его не было,  иначе

бы она услыхала чей-нибудь крик на  него.  И  она  сидела  одна  на  своем

сеннике под окном в прохладном полумраке истопки, теперь  ей  некуда  было

идти, нечего делать. В истопке было тихо  и  покойно,  на  дворе  кончался

погожий  осенний  день,  косой  солнечный  лучик  из  окна  скользнул   по

выщербленному земляному  полу  к  жерновам  и  косо  высветил  там  черные

потрескавшиеся бревна стены. Этот золотистый лучик, однако, становился все

уже, будто таял, превращаясь  в  тонкий  блестящий  осколочек,  и  наконец

пропал вовсе - солнце спряталось  за  выселковским  пригорком.  В  истопке

сразу  стало  темнее,  в  полумраке  утонули  углы  с   разной   рухлядью,

надвигалась тревожная ночь. Немцы весь день протолклись на хуторе, на мост

так и не ездили, наверно, действительно сегодня  у  них  был  какой-нибудь

праздник. Степанида ждала, когда они наконец угомонятся во дворе или  хотя

бы займутся делом -  ей  надо  было  наведаться  в  засторонок,  покормить

поросенка, чтобы тот ненароком не завизжал с голоду и, как и  Бобовка,  не

оказался в их прожорливой кухне. Весь день Степанида ждала подходящего для

того момента и вот дождалась вечера.

   Она содрогнулась от какого-то сильного  тупого  удара  там,  во  дворе,

затем следующего; что-то трещало, будто дерево-сухостоина, и  она  встала,

выглянула в оконце. Четыре солдата возились возле  освежеванной,  какой-то

совсем маленькой, будто телячья тушка, Бобовки, и крутоплечий, без мундира

немец с засученными рукавами нательной сорочки сек ее топором,  на  досках

дверей со стуком подскакивали коровьи ноги. Голову они уже отрубили, и  та

Предыдущая Следующая