Предыдущая Следующая

завозился  в  соломе.  Поставив  ведро  в  угол,  она  подождала  немного,

наблюдая, как поросенок аппетитно зачмокал в ведерке. Спустя минуту он уже

забрался туда с ногами и опрокинул его, но Степанида поправлять ведерко не

стала, знала, что и так подберет все до крошки.

   Однако надо было бежать в поле - в Бараньем Логу, привязанная к лозине,

паслась Бобовка, не годилось  в  такое  время  надолго  оставлять  ее  без

присмотра.  Прежде  чем  покинуть  усадьбу,  Степанида  заскочила  в  хату

схватить корку хлеба - пожевать самой и угостить корову. В хате было  тихо

и спокойно, Петрок по-прежнему уныло сидел за столом и даже  не  оглянулся

на Степаниду.

   - Покорми кур, - тише, чем давеча, сказала она.

   Как всегда, выговорив ему  свои  обиды,  она  стала  спокойнее  и  даже

пожалела этого незадачливого Петрока, который  часто  злил  ее,  временами

смешил, редко когда  радовал.  Но,  в  общем,  он  был  человек  неплохой,

главное, не злой, только мало проворный и не очень удачливый в жизни.  Еще

он был десятью годами старше и давно хворал. Однако все его  хворости  шли

от чрезмерного курения, она это знала точно и твердила  ему  о  том  почти

ежедневно. Только впустую.

   Тропкой через огород Степанида побежала в Бараний Лог, а Петрок посидел

еще, тяжело вздохнул и поднялся из-за стола. С утра довелось выпить водки,

но  не  удалось  еще  закурить,  и  теперь,  оставшись  один  в  хате,  он

неторопливо свернул самокрутку. Чтобы прикурить, переворошил все вчерашние

угли в  печи,  пока  нашел  уголек  с  искрой,  раздул  его  и  наконец  с

долгожданным наслаждением затянулся дымом. Только и было той радости,  что

закурить, другого удовольствия в жизни, наверно, уже не осталось.  Хорошо,

что  весной  посеял  в  огороде  немного  мультановки,  не  понадеялся  на

магазинную - теперь в магазине  не  купишь.  Самосад  был  хотя  и  похуже

махорки, но и не такой уж плохой, Петрок привык к нему, лучшего вроде и не

хотелось.

   Он чувствовал себя еще пьяноватым, растревоженным  всем  происшедшим  и

время от времени тихо, почти беззвучно ругался: пропади оно все  пропадом!

Где еще те немцы, неизвестно, доберутся ли  они  до  хутора,  а  свои  вот

добрались! И  кто?  Родственник  Гуж.  От  этого,  наверно,  поросенка  не

спрячешь, знает и про поросенка, и про корову, про кур, так же как  и  про

всю его прежнюю жизнь,  тут  ничего  не  утаишь.  У  Гужа  теперь  власть:

захочет, поведет в местечко, в полицию и повесит на первом столбе, как это

теперь у них принято. Так что же  остается  -  просить,  чтоб  не  трогал,

Предыдущая Следующая