Предыдущая Следующая

Степаниду пронзило болью от мысли: что же это делается?

   - Что, и его? - спросила она,  обращаясь  ко  всем.  Слегка  дрогнувший

голос ее напрягся от волнения.

   - И его. И Ладимира. И Прохориху, - бросил Левон.

   - Раскулачить?

   - Неужто премировать?!

   Лихорадочная дрожь охватила Степаниду, спина  ее  тотчас  вспотела  под

кожушком, глаза застлало непроглядным туманом, минуту она  не  знала,  что

сказать им и что подумать самой. А  они  все  тут  -  мужчина  за  столом,

Космачев возле него, одноглазый Левон и даже Гончарик - смолкли в каком-то

напряженном внимании, будто только и ждали, что скажет она. И  она  совсем

не в лад со своими чувствами засмеялась натужным,  неестественным  смехом,

которого сама испугалась, потому как почувствовала, что  смех  ее  вот-вот

нехорошо оборвется.

   - Дурье вы! - вдруг перестав смеяться,  крикнула  она.  -  Олухи!  Кого

раскулачиваете? Тогда всех раскулачивайте! Всех до единого! И  колхоза  не

надо будет. И никаких забот. Давайте всех! И меня  тоже  -  батрачку  пана

Яхимовского. И его вон - безземельного Гончарика! Всех! До последнего!

   Ее трясло как в лихорадке, мутным взглядом она обвела присутствующих  в

хате и думала,  что  те  вот-вот  прозреют,  поняв  бессмысленность  своих

намерений, столь очевидную  их  несправедливость.  Но  все  спокойно  себе

сидели, как пни на делянке.

   - Тихо, тетка, - действительно очень  спокойно  сказал  Космачев.  -  В

политике нужна последовательность.

   - Какая последовательность? -  теряя  самообладание,  вскочила  она  со

скамейки, больше всего задетая  именно  этим  его  спокойствием.  -  Какая

последовательность? А справедливость не нужна? Вы, умные  люди,  разве  не

видите, что делается? Или вы сдурели там от науки, ничего не поймете!..

   Она кричала сбивчиво и путано, перескакивая с обид  на  упреки,  больше

обращаясь, однако, к незнакомому мужчине в  черной  кожанке.  Она  хотела,

чтобы он, посторонний здесь человек и, наверно, какой-то начальник, понял,

что   совершается   несправедливость,   и    заступился.    Она    жаждала

справедливости. Но в хате по-прежнему все молчали, молчал и этот  мужчина,

упрямо пряча глаза и даже не взглянув на нее. Тогда она закричала громче:

   - Это же с ума сойти  надо!  Левон!  Надо  в  Москву  ехать,  к  самому

Калинину. Ты же свой, местный, как же так можно! Надо  жаловаться.  Нельзя

же так! Не по-человечески это.

   - А ну тихо, тетка! - прикрикнул зло Космачев. - Товарищ Гончарик, чего

стоите? Успокойте гражданку!

Предыдущая Следующая