Предыдущая Следующая

   - Простите нас, пане Адоля, - сказала Степанида,  когда  он,  расправив

полы кафтана, вытянул на коленях худые длинные руки.

   - Пан Езус простит, - сказал Яхимовский и строго поглядел на порог.

   - Вы же знаете, мы не сами. Разве мы просили? Нам дали.

   - Но вы же не отказались...

   - Как  же  было  отказаться,  пане  Адоля?  Отдали  бы  еще  кому.  Вон

Гончарикам ничего не досталось.

   Кажется, она сказала удачно. Яхимовский  минуту  молчал,  наверное,  не

зная, как отвечать ей. Только потом произнес твердо:

   - Грех зариться на чужое.

   "Какое же это мне чужое", - невольно подумалось Степаниде.

   Она примолкла у порога, а он задумчиво кивал голой и желтой, как кость,

головой и размышлял о чем-то или молча про себя упрекал их. Эти его  слова

- не о себе, а о них - отозвались тревогой в душе Степаниды.

   - Но ничего не сделаешь, - сказал он погодя. - Я совсем  не  желаю  вам

зла. Пусть Езус, Мария помогут вам...

   - Спасибо на том, - сказала Степанида почти растроганно. -  А  мы,  пан

Адоля, за вами присмотрим.

   Это было главное - чтобы он не затаил обиду на них, не пожелал  худого,

с остальным они бы как-нибудь сладили. У них была лошадь, было  хозяйство,

в амбаре оставили им семян, чтобы засеять  яровыми  две  десятины,  может,

останется еще я ячменя на крупу или гороха на суп.  Картошки  в  хозяйстве

хватало, было две кадки сала -  с  осени  берегли  для  батраков  в  сезон

полевых работ, теперь батраков больше не будет.  Они  бы  его  прокормили,

этого старика, бог с ним! Разве они хотели ему плохого?

   Капризная, с холодами весна затянулась почти до пасхи, и  только  после

нее нерешительно, запоздало начало теплеть. На  юрьев  день  стало  совсем

тепло, и, встав раненько, Степанида  с  Петроком  по  стародавнему  обычаю

пошли в хлев. В прежние времена в этот день выгоняли скотину  на  пастьбу,

но теперь выгонять было некуда,  кроме  сухой  серой  травы,  свинухи,  на

пастбищах еще ничего не  выросло.  Петрок  стоял  в  дверях,  а  Степанида

огарком припасенной с грониц обходной свечи натерла корове подгрудок -  от

злого духа и чтобы весь год была молочной,  а  Петрок  зажег  пучок  сухой

евангельской травки, старательно окурил хлев, стойла коровы и лошади - так

издавна было заведено на хуторе. К полудню еще потеплело. Прибрав в  хате,

Степанида  достала  освященные  ветки  вербы,  завязала  в  платок   кусок

прибереженного с пасхи  кулича.  Надев  что  почище,  они  отправились  на

смотрины поля, которое с утра влажно парило под ласковым солнцем  -  ждало

Предыдущая Следующая