Предыдущая Следующая

Однако Устин, лежа на кровати, все увидел, услышал и мрачно усмехнулся.

– Господи, чего ты? – сказала она.

– Ничего. Жрать давай, – ответил Устин.

Гремя заслонкой и чугунами, Пистимея не спускала глаз с председательского дома. Вот из него вышел Анисим… Затем показался сам Захар. Тут уж старуха, забыв о недочищенной картошке, просто прильнула к стеклу.

Захар шагал по улице, направляясь, кажется, в сторону амбаров. Пистимея следила за ним, пока было возможно, затем набросила шаленку и выскочила на улицу.

Когда вернулась и, присев у окна же на лавку, снова принялась за картошку, руки ее подрагивали. Картофелины часто выскальзывали, плюхались обратно в ведро с водой.

– Ну, кто там куда направился? – все тем же насмешливым голосом спросил Устин. – С чего ты вдруг каждый след начала нюхать? Подпирает, что ли?

Пистимея со зла бросила теперь картофелину обратно в ведро сама. Но тут же подавила в себе эту секундную вспышку, продолжала свое дело.

В ведро падали и падали длинные картофельные стружки. Устин все глядел и глядел на жену, чуть злорадно пришурясь. И тогда она промолвила:

– Председатель это пошел… к Наталье. А ты еще… скалишься!

– Ну и что с того? Он ко многим ходит.

– Дурак! – в сердцах буркнула Пистимея. Но тут же прибавила жалобно: – Прости ты меня, Господи.

– Вот и дождался от тебя ласкового словца, – сказал Устин и отвернулся к стене.

– Так ведь к Наталье, говорю, пошел… К Наталье…

– А‑а, пусть хоть к самому сатане.

В голосе Устина была теперь усталость и безразличие. Пистимея долго‑долго глядела на мужа. Потом тихонько положила кухонный ножик, неслышно оделась, словно остерегалась, как бы не услышал муж, и побежала в молитвенный дом.

… Вернулась она бледная как полотно. Устин лежал в прежней позе, словно неживой. Печь прогорела. Старуха подкинула туда дров, внимательно глядела, как они разгораются. В одной руке снова держала нож, в другой – картофелину.

В избу заскочил Илюшка Юргин, закричал:

– Слыхали, а?! В Ручьевке‑то что приключилось! Захар туда укатил…

– Тише ты, – попросила Пистимея. – Вишь, спит Устин. Ступай, ступай…

– То есть как «ступай»! – удивился Юргин. – А я говорю – в Ручьевке‑то… Ведь эдак, ежели что… и нас… Недаром же ты сказала вчера – будь под рукой…

– Да пошел ты отсюда! – крикнула Пистимея, заглушая его последние слова. И принялась выталкивать Юргина в сени.

Устин, однако, не спал. Он слышал, как в сенях жена и Юргин о чем‑то долго разговаривали. Голоса то усиливались, то затихали. Но слов из‑за свиста ветра за окнами разобрать было нельзя.

Предыдущая Следующая