Предыдущая Следующая

Недобро усмехнулся Фролу в лицо заведующий гаражом Сергеев, взял вилы и направился к ближайшей копне. Качнулась мокрая бороденка старика Анисима Шатрова, сосульками стекавшая на узкую, прикрытую старенькой черной рубахой грудь. Он повернулся к Митьке и проговорил сурово:

– Пуп, говоришь, надрывать? У него не с пупка грыжа вывалится, а скорей всего из того места, откуда язык растет. Пошли, Арина!

И тоже принялся раздергивать влажную копну на мелкие клочки.

Ирина, так и не раздвигая бровей, полоснула взглядом Фрола, а заодно Митьку и встала рядом с дедом.

Вслед за стариком Шатровым и его внучкой поднялся с копны Митька. Поднялся, отбросил окурок, потянулся, словно сытый кот после спячки, – аж хрустнуло что‑то в его бычьей груди, – и объявил:

– Это бы, конечно, дело сейчас – минуток шестьсот храповицкого подавить… Да еще на пару с горяченькой вдовой вроде вон Клашки. Чтоб просушила насквозь…

Митька глянул в задумчивое Клашкино лицо, нахально подмигнул ей и, насвистывая, подошел к Анисиму с Ириной.

– Посторонитесь, товарищ капитан, на два лаптя правее солнца, – попросил Митька и легонько отнял у старика вилы, – Дай‑ка, папаша, так называемый ручной инвентарь. А проще говоря, отдохни малость.

Когда старик отошел в сторону, Митька двумя‑тремя взмахами развалил копну, так же, как минуту назад Клашке, подмигнув Ирине:

– А коли вдова походила бы на воспитателя подрастающего поколения крупного рогатого скота, то и минуток тысячу…

Захар увидел, как вспыхнули гневные искры в глазах внучки Шатрова, как розовый отсвет от этих искр растекся по ее чуть загорелым щекам. Видел, как выхватил дед Анисим вилы у Иринки и замахнулся на Митьку, как со смехом отскочил Митька – и пошел, пошел разбрасывать многопудовые копны, словно машина.

Зашевелился остальной народ, приступая к работе.

– Ну, дьявол! – восхищенно произнес дед Анисим вслед Митьке.

– Надо же позор отца‑то прикрыть, – усмехнулась Клашка.

– Чего, чего ты на него уставилась! – крикнул вдруг на свою внучку дед Анисим. – Глаза полиняют, мир не в том свете казаться будет!

И уже тише, насмешливо сказал, мотнув бороденкой в сторону Фрола:

– Грех да позор – как дозор: хошь не хошь, а нести надо.

А Фролу, видимо, было бы легче, если бы вместо каждого слова ему вбили в голову по раскаленному добела гвоздю. Он пошатнулся и, обмякнув, сел, как упал, на кошенину, будто его в самом деле ударили по голове. Глянул на балаган, куда скрылся Устин Морозов, и медленно сник как‑то, сжался, стал смотреть вниз.

Предыдущая Следующая