Предыдущая Следующая

Обе старухи моментально повалились на колени.

– Кланяйся, кланяйся, – шептала Зине Евдокия. – Это он, наш Христос Григорий.

Кланяться Зина не стала. Стояла у стола и молча глядела на Христа. Мужчина тоже поглядел на нее, усмехнулся.

– Ничего. Бог наказал раз легонько, а вдругорядь – вдогонку… – сказал он, поговорил о чем‑то со старухами и вышел.

– Ох, Зинаида! Ох и гордыня в тебе… Гляди, как бы не нажить беды, – зашептали с двух боков старухи.

А Евдокия сунула замусоленную тетрадь в руку:

– Молитва тут, – заучила бы да прошептала трижды семь, ложася в постель. Его, Григория‑то, слова всегда сбываются. А ты ведь с дитей в утробе, рожать скоро…

Молитву учить Зина не стала, однако, когда подошло время, в больницу легла с каким‑то неясным, тревожным чувством.

Но роды прошли хорошо, ребенок родился здоровый. А потом и вовсе стало ей не до старух с их причитаниями – днями и ночами она возилась с сыном. Зина недосыпала теперь, очень уставала, но, когда чувствовала, как торопливо посасывает мальчик горячим ртом ее грудь, тихонько улыбалась и была почти довольна своей судьбой.

Когда кончился декретный отпуск, она хотела устроить ребенка в ясли.

– Еще чего?! – закричали в один голос старухи, замахали руками. – Тама‑ка сквозняки, поди, да от одних пеленок воздух кислый. На десятерых, поди, али поболе одна нянька. А нас двое на одного… Дитё малое, беспомощное, – шутка ли, в чужие руки… Да и денег, поди, дерут за ясли…

С деньгами у Зины было плоховато, зарплаты не хватало. В последние месяцы она потратилась на пеленки, распашонки, погремушки. Да и старухи хотя и не брали за квартиру, но в каждое воскресенье просили на «гостинец Христов».

Зина не вникала в смысл этих слов, не интересовалась, что это за «гостинец». И тетрадку с молитвой, сунутую ей в руку когда‑то Евдокией, ни разу не открывала. Тетрадка валялась на столике, который стоял возле ее кровати.

Шли недели и месяцы, но Зина теперь времени почти не замечала. Даже в бессонные ночи, когда мальчик капризничал, Зина, укачивая его, с затаенной радостью думала, что, когда сын подрастет, они уедут куда‑нибудь далеко‑далеко от этих мест, заживут какой‑то другой, невиданно красивой жизнью.

Но вскоре все ее мечты рухнули. Придя однажды с работы, она еще на улице услышала детский плач. Стремительно ворвалась в избу, взяла у Гликерии сына:

– Что с ним? Что?

– А ничего… Должно, щетинка колет. Следочки дегтем помазать бы…

Предыдущая Следующая