Предыдущая Следующая
– Вернулась, значит, Наталья Меньшикова? – спросил
он.
– Вернулась, – ответила Наталья, еще крепче
прижимая к себе ребенка. – Только я теперь сбросила эту проклятую фамилию.
Лукина теперь я…
Она глядела на него, чуть опустив голову, исподлобья. В
глазах ее стоял какой‑то отчаянный, холодный, с прозеленью блеск. И от
этого блеска просыпались по всему телу Морозова Устина острые ледяные иголочки.
Такой блеск он уже видел однажды. Как‑то Егор Кузьмин, еще будучи
пастухом, нашел волчью нору, а Устина попросил стоять на страже, предупредив:
– Взведи курки на всякий случай. Волчица далеко никогда
не уходит. Гляди получше вокруг, а то худо нам будет.
Вскоре Егор, обливаясь потом, выволок волчонка, подал
Устину.
– Остальные, черти, забились в самую глубину. Кинь
этого в мешок. – И, стерев с красного лба испарину, глотнув воздуха, опять
полез в нору.
Тут‑то и увидел Устин этот холодный, с прозеленью,
отчаянный блеск волчьих глаз. Волчица, приготовившаяся к прыжку, лежала меж
камней на верху небольшого утеса, под которым была волчья нора.
Как он еще успел вскинуть ружье. Картечины прошили зверя на
лету (чего‑чего, а стрелять Устин научился хорошо). Однако прыжок был так
силен и так точно рассчитан, что волчица, уже мертвая, ударившись Устину в
грудь, опрокинула его в заросли жимолости…
– Ага, вернулась… – еще раз сказал Устин. – Я
так и знал…
Больше он не решался бередить Наталье душу, оставил ее в
покое.
* * *
Устин поглядел вокруг. Они ехали все той же белой,
бесконечной степью, подернутой синеватой дымкой.
Пистимея сидела сбоку, завернутая в тулуп, как большая
деревянная кукла. Устин подумал, что она в самом деле замерзла, что толкни ее –
она вывалится из саней да так и останется неподвижно лежать на снегу.
Он усмехнулся. Ведь не сам, не сам отступился он тогда от
Наташки и не сам, оказывается, решился пригибать ее к себе. Вот ведь память,
вроде все помнится ясно, все стоит перед глазами, будто происходило всего лишь
вчера. А на самом деле многое‑многое уже забылось. Ведь и здесь, выходит,
покорился он жене. Как было дело? Да он, Устин, начал было поглядывать на
Наташку, она стала остерегаться его. Когда бы он еще решился с ней поговорить,
да Пистимея, когда однажды ехали с поля, спросила ядовито:
– Что у тебя глаза помасливаюгся, как Наташкина юбка
заполощется?
– Выдумаешь тоже! – прикрикнул он, Устин.
Пистимея помолчала. Потом спросила:
Предыдущая Следующая