Предыдущая Следующая

Несколько секунд они сидели с женой под полом амбара рядом, плечом к плечу. Вверху уже ничего не было слышно, кроме тихого и ровного жужжания. Казалось, там гудел потревоженный кем‑то рой пчел.

– Вот и все, – тяжело дыша, вымолвила Серафима. – Я говорю, ты не бойся со мной…

Потом начали капать сверху комочки огня. «Вон что! – леденея, догадался наконец он, Костя. – Бочку керосину, выходит, опрокинула она веревкой сверху на людей. Бочку, не меньше!..»

– Серафима! Серафима! – закричал он почти в беспамятстве.

– Молчи, молчи! – зажала она ему рот влажной, пахнущей известью рукой. – Господи, сгорим ведь! Сбрасывай, сбрасывай балахон‑то с себя!

Она сорвала дымившийся уже балахон сперва с себя, потом с него. Толкнула его куда‑то в сторону. И он пополз вперед вдоль темной норы, слыша, как сыплется ему на спину земля.

На свежий воздух выползли где‑то в густом ельнике. Серафима опять молча толкнула его в спину, и он, припадая чуть не на колени, побежал, не оглядываясь, меж деревьев.

– Не сюда… направо, направо! – крикнула Серафима. – Погоди, пропусти меня вперед. Не отставай.

Подбежали к речке, в которой он ловил когда‑то от нечего делать рыбешку. Серафима бросилась в воду, поплыла, торопливо загребая под себя руками. Вылезла на глинистый противоположный берег, секунду‑другую лежала на животе.

Пока Серафима отдыхала, Костя глядел назад. Совсем рядом, может быть, всего метрах в трехстах, вздымался над лесом высокий огненный столб. Красные языки пламени махали по небу, как огромные, растрепанные ветром по краям полотнища.

Было тихо. Было до того тихо, что он, Костя, невольно усомнился: в самом ли деле почти два дня шел вокруг деревни жестокий бой, не во сне ли почудились ему все эти завывания, стоны, песни и рев людей с белыми крестами?

– Скорей, скорей, чтоб вас! – закричал Демид, показываясь из зарослей. – Сколько вас ждать?!

И они с Серафимой поднялись, побрели за Меньшиковым. Шли и шли весь день, потом всю ночь, то по сухому месту, то по зыбучей трясине. Под ногами чавкало, булькало, урчало. Наверное, это и была та заветная тропинка, о которой говорил Демид.

На рассвете остановились и попадали в какую‑то жесткую, высохшую траву. Он, Костя, задремал. Едва закрыл глаза, как хлынула на него откуда‑то с ревом огненная стена. Вот‑вот она захлестнет его, вот он уже задыхается от нестерпимого жара. Он вскрикнул, дернулся и… проснулся.

Предыдущая Следующая