Предыдущая Следующая

– Да нет, Захар Захарыч, срочные дела в редакции. Ничего, я с удовольствием в санях прокачусь.

– Ну, гляди…

И все разошлись в разные стороны. Остался только Егор Кузьмин и стал помогать Митьке с Филимоном сваливать воз. Никулина спросила сверху:

– Еще, что ли, будем работать? Или слазить нам? Помогите тогда слезть.

Митька молча взял с саней веревку, перебросил через скирду.

– Держи крепче, – сказала Клавдия и стала спускаться по противоположной стороне скирды, держась за эту веревку.

– И упадешь, так не расколешься… Не стеклянная, – ухмыльнулся Митька, к которому начало возвращаться хорошее расположение духа.

Конец веревки в руках Митьки ослаб – значит, Клашка спустилась. Очередь была за Иринкой. Однако та не трогалась с места.

– Ну, а ты чего? – спросил Митька. – Ночевать там собралась? Зарывайся тогда в сено, там тепло.

– Да уж ты‑то знаешь, тепло или холодно, – насмешливо сказала Ирина.

– О‑о… – протянул невольно Митька и помрачнел, догадываясь, о чем говорит Иринка. – Так… Держи, Егор, конец. Барышня, оказывается, капризная.

Но не успел Егор взять из рук Курганова веревку, как Иринка, оттолкнувшись от скирды, прыгнула вниз, на кучи сваленного сена.

– Ты что делаешь?! – испуганно закричал Митька, когда Иринка уже оторвалась от стога. Закричал так, будто его крик мог подхватить Ирину и мягко поставить обратно на скирду. – Что ты делаешь?

Иринка упала на сваленное с возов сено и кубарем скатилась прямо в снег. Митька подбежал к ней и закричал еще громче:

– Дура! Ведь там вилы!

– Спасибо. Я и не знала, что есть такое красивое имя.

– Да ведь…

– Отойди! – прокричала теперь Ирина, и на глазах ее проступили слезы.

Она встала, покачнулась и, прихрамывая, не оглядываясь, пошла к телятнику.

Митька молча проводил ее глазами. Достал папиросу, закурил. И снова посмотрел вслед.

Когда она скрылась, проговорил, подмигнув Варьке:

– Подумаешь… принцесса зеленодольская!

Проговорил вроде беззаботно, а в голосе прозвучала обида.

 

Глава 18

 

Петр Иванович проснулся рано.

За окнами стояла еще плотная тьма, а в комнате плавал уже странный полусумрак. Сквозь этот густой полусумрак Петр Иванович видел потолок, противоположную стену, кровать у стены, на которой спал Анисим. И потолок, и стена, и кровать Анисима были, казалось, где‑то далеко‑далеко, оттого и виднелись чуть‑чуть, расплывчато.

Смирнов лежал, думал обо всем увиденном и услышанном за вчерашний день. И в самом деле, специально, что ли, кто‑то запрятал эти злополучные стожки за кромку леса?

Предыдущая Следующая