Предыдущая Следующая
А сама деревня – давно ли она стала такой? Голоребрые
домишки, раскиданные вкривь и вкось по берегу, – где они теперь, куда
делись? Почему не видно кособокой кузницы с заросшей полынью зеленой крышей?
Или неуклюжего, кургузого, почерневшего от времени здания бывшей церквушки с
узкими оконцами, приспособленного под клуб?
Часто Большаков чувствовал себя так, будто долго‑долго
отсутствовал где‑то, а теперь приехал вдруг и смотрит на свою деревню,
пораженный. Когда же это успели распрямиться кривые улочки, раздвинуться вширь?
Когда выросли эти многочисленные животноводческие постройки, огромный кирпичный
корпус механической мастерской, когда поднялась громадина клуба?!
А иногда, глядя на все это с Марьиного утеса, куда он любил
время от времени забираться, Захар с удивлением думал: да как же они все это
сумели построить при их вечных трудностях и недостатках?! Уж он, Захар‑то,
знает, сколько их было в годы войн и в мирное время. Заткнет кое‑как дыру
в одном месте – прорвется в другом…
И всплывало невольно в такие минуты из души Захара что‑то
трепетно‑теплое, заливающее его самого до краев, размягчающее сердце и
тихонько волнующее мозг простой, бесхитростной человеческой гордостью. Сами
собой возникали мысли. Далекие потомки не забудут, что в двадцатом веке были и
войны, и тиф, и разруха, и голод. Напряженный до изнеможения труд и снова
войны. И опять труд во имя красоты и изобилия, во имя будущей человеческой
радости. Не забудут и поставят вечный и великий памятник человеку двадцатого
века. И кто знает, каков будет этот монумент? Может быть, он будет изображать
угловатого, но могучего мужчину, с тяжелыми, как гири, рабочими кулаками. А
может, женщину, до того хрупкую и нежную, что каждому будет казаться: дотронься
до камня – и почувствуешь тепло живого тела. Но никто не станет дотрагиваться,
все будут смотреть на ее одухотворенное, невиданной красоты лицо…
– А все‑таки, Захар Захарыч, в каком смысле ты
спросил об этом? – раздался голос Смирнова.
– О чем? – Захар очнулся и остановился.
– О народном подвиге.
– А‑а… – Захар двинулся дальше, –
Видишь вон – башня водонапорная.
– Ну и что же? – не понял Смирнов.
– Так ведь тоже интересно. С одной стороны, в колхозе
коровы от бескормицы падают. А с другой – водопровод в квартиры колхозников
ведем.
Смирнов поморщился, пытаясь понять, что к чему. А Большаков
сказал:
– Так и с Антипом. Много еще мусора на земле. А земля
большая, много на ней укромных уголков. Не так‑то скоро и просто
выскрести оттуда всякий мусор.
Предыдущая Следующая